— Ну да, — скептически спокойно парировал отец. — У тебя в жизни масса удовольствий. Где твоя жена? Где твои дети? Где семья?.. Один, никому не нужен… В чужой стране…
— Ей нужен, — указал Генрих на спящую Алиску. — Ей, пусть и ненадолго, но я ей нужен. И она мне нужна. По твоему закону я должен сейчас лежать со скучной пиздой сорока пяти или около этого лет, с бабушкой, да? С грустной коровой, у которой жизнь позади… Да я уверен, что ты мне завидуешь, отец. Завидуешь! Ты никогда себе этого не позволил в своей жизни. А ведь хотел, конечно, хотел… Пятнадцатилетнюю девчонку в постель хотел ведь? А лежу с пятнадцатилетней — я. Знаешь, какая у нее пизда нежная, какая она сама нежная, как приятно ее ебать… молодую. — Последние слова Генрих прохрипел отцу.
— Дурак! — сказал отец. — Дурак и негодяй. Все равно она тебя бросит. Зачем ты ей, старый.
— Именно такой-то я ей и нужен. Да, может быть, она меня бросит, а скорее всего, я ее брошу, но это дела не меняет. Я люблю ее сейчас, и я ей благодарен за то, что она принесла в мою жизнь молодость, красоту, свежесть, свои прыжки и ужимки… А она меня любит за то, что я Супермен, за то, что я — один на миллион, редкое существо… За то, что я… убил человека…
— Ты же знаешь, что ты не так уж крут, — перебил его отец. — Ты придумал себя…
— Придумал и сделал, — с торжеством объявил Генрих. — Ты не понял самого механизма жизни, отец, в этом твоя беда. Никто не родится tough, в тот момент, когда мужчина переступает через свою слабость, он и становится крутым. Я переступил через все свои слабости одну за другой, я брал препятствия этой жизни. Я не сделал карьеры в вашем смысле слова, но я стал Суперменом. Для меня это важнее, чем для тебя было бы стать маршалом. Выслужиться до маршала.
— Ты всегда врал нам с матерью… — сказал отец.
— Так вам казалось. Я очень редко врал даже в детстве, если врал, то только для вас, в тех случаях, когда вы вовсе отказывались принимать реальность… Вы боялись жизни и сами предпочитали ложь…
— Ты и ей врешь, — кивнул отец в сторону спящей девочки. — Выдаешь себя вовсе не за того, кто ты есть. Ведь ты врешь ей?..
— Я — Супермен, — с гордостью произнес Генрих. — Единственная ложь, если считать это ложью, заключается в том, что я не рассказал девочке, что я не всегда был Суперменом, избавил ее от деталей моей прошлой жизни. Но, отец, она в этом и не нуждается; я уверен, что, расскажи я ей все детали, она пропустит их мимо ушей и будет помнить только сегодняшнее героическое настоящее — то, что я Супермен…
Полковник поморщился.
— Если бы она знала даже только одну деталь — например, что впервые кличку Супермен ты получил от проституток в лондонском Сохо за то, что всегда щеголял в свитерах со знаком S. Я не думаю, чтобы твоя популярность среди проституток обрадовала бы ее…
Генрих снисходительно улыбнулся.
— Бедный папа, ты произносишь слово «проститутка» с таким презрением и гадливостью… А между тем ты проституировал своими способностями всю жизнь. Ты проституировал своими мозгами. «Девочки» же продают миру интимные части своего тела, что они могут продать. Что в этом особенного, что страшного в моей дружбе с проститутками? Я жил тогда в Сохо, я был совсем одинок, у меня не было друзей. Кроме того, что временами я обращался к их профессиональной помощи, я еще часто, возвращаясь домой поздно из ресторана, где я работал, останавливался с ними просто поболтать… Большое дело… Сюзи, Лена, Жаклин, Мэрианн — все они были хорошие девочки… Немножко вульгарные, может быть…
— Для тебя все «небольшое дело», — полковник саркастически скорчил губы в гримасу. — Убить — небольшое дело… Как же, Супермен! Супермен, ставший Суперменом потому, что носил поп-свитера, потому что так назвали его проститутки. Ты известен даже лондонской полиции… под этой твоей кличкой.
— Дорогой отец, — иронически-почтительно обратился Генрих к полковнику. — Суперменовские свитера я стал носить не от хорошей жизни. У меня не было рубашек, да если бы и были, я не мог позволить себе рубашек, их пришлось бы часто стирать, вот я и изобрел носить свитера. Кроме того, я твердо верил и верю, что одежда человека всегда выражает его индивидуальность, и если ты добровольно больше тридцати лет в твоей жизни носил военную форму, то это только недостаток твоей индивидуальности…
— Ты стал как еврей, — усмехнулся отец, — все умеешь оправдать. Почему бы тебе не сделаться адвокатом? Поднатаскался, пожив в европейских столицах, в искусстве выдавать черное за белое, и наоборот…
— Мы никогда не поладим с тобой, — вдруг грустно объявил Генрих. — Ты отказываешься понять меня… Не хочешь даже попытаться…
— Что понимать? — мрачно вздохнул отец.
— Мою жизнь! — раздраженно вскрикнул Генрих. — Сорок пять лет жизни!
— Мы с матерью сорок пять лет наблюдаем твои выкрутасы и уже не верим, что ты когда-нибудь образумишься, — опять вздохнул полковник…
— Выкрутасы?! — закричал Генрих. — Моя жизнь для вас — выкрутасы! Fuck you, father!
[90]
— …И проснулся.
25
Оказалось, что на улице солнечно и холодно. Супермен осторожно соскочил с постели, чтобы не будить мирно спящего ребенка, и вышел из спальни, притворив за собою дверь. Умывшись холодной водой, он быстро оделся, спустился на улицу и купил в еврейской газетной лавочке три газеты — «Ле Монд», «Ле Матэн» и «Либерасьон». Ранние посетители уже толпились, толстый турист примерял ермолку, глядя на себя в подставленное ему улыбающимся хозяином магазина старое круглое зеркало.
Вернувшись в квартиру, он сделал себе кофе — девчонка спала и не проснулась даже при храпе кофейника — и уселся в спальне с газетами.
«Как бы обеспеченный человек, буржуа, — подумал о себе Генрих. — Я получаю проценты с большого банковского капитала, и мне не нужно ходить на работу, вот я сижу уютно, пью кофе, в соседней комнате спит моя дочь-подросток; читаю газеты и ищу в них чего-нибудь возбуждающего. А именно: криминальная хроника интересует меня более всего, ибо жизнь моя реальная скучновата. И более всего возбуждают меня убийства, происшедшие в Париже в прошлую ночь».
Переворошив все три газеты, только в «Ле Матэн» нашел Генрих небольшой репортаж под скромным названием «Убийство художника».
«Труп художника-эмигранта Юрия Зельцмана был обнаружен в 1 час 26 минут утра его герл-френд Лией К. Полиция установила, что смерть наступила от единственной пули, выпущенной в затылок из ручного оружия крупного калибра — «беретта-38». Пуля попала в мозг и вышла через глазную орбиту. Мотивы убийства пока не установлены. Мотив ограбления исключается полицией, потому что находившиеся в доме в момент убийства 5 тыс. франков остались нетронутыми. Всех, могущих сообщить какую-либо информацию об убитом, просят звонить по телефону 222-65-90. Полиция гарантирует свидетелям, что они могут, по желанию, остаться анонимными».
