Паре достался стол у окна, из-за которого поднялась и шумно прошла к выходу целая семья, оснащенная детьми, очками и трубками. Девочка-тинейджер в очках смущенно проскользнула мимо, в загипнотизированном восхищении не отводя глаз от Виктора. У Галанта мелькнула мысль, что, может быть, латиноамериканец похож на какого-нибудь свежепобритого идола тинейджеров этой страны, сладкоголосого Франки или Артюро… «Артюро, впрочем, — толстый мертвец с бородкой, увезший мисс Ивенс в ночную Адриатику», — вспомнил он.
Назвав официанту заказ по-итальянски, пара сплела руки на столе. Оба крупные и темноволосые, молодые люди не затягивали более чем на двадцать пять лет каждый. Они не разглядывали зал, но всецело были поглощены друг другом. Теплые свитера — униформа туристов — обтягивали их торсы, джинсы обтягивали нижние части тел. Галант внезапно успокоился.
— Паранойя — одно из самых распространенных психических заболеваний, сеньор Карденас, если я не ошибаюсь? Обыкновенные туристы, скорее всего, даже итальянцы. Мы с вами начинающие параноики.
— Вы забыли, что у вас в кармане лежит паспорт на имя Жан-Кристофа Деклерка, dear Джонни?..
К резным стеклам кафе с площади прилипли несколько кривляющихся зимних лиц. Туристы рассматривали интерьер знаменитого кафе. Судя по их мокрым волосам и плечам, на Венецию с небес опять падала вода. Галанту вдруг сделалось очень неуютно в кафе, неуютно в городе с таким безобразным количеством воды, неуютно в зиме и вообще на земле, может быть.
«Что я тут делаю? — подумал он. — Влип в глупейшую историю черт знает с кем… Фиона Ивенс… Еще два дня назад я ни о какой дочери лорда Ивенса и не помышлял… Фиона Ивенс, надо же, экземпляр… Экзема, нервные путешествия через границы, риск попасть на десяток лет в тюрьму… И все для чего? Чтобы жить на Монмартре, не поднимаясь со всем народом в семь утра, а спать дольше, до 11 часов. Проснувшись, вынуть из банки на кухне очередную пятисотфранковую банкноту, спуститься в булочную — купить круассанов, в молочной — молока… Все ее подвиги и приключения — ради такой мизерной цели, в сущности — поддержки существования. Латиноамериканец? Может быть, он и сын адвоката и учил французский с гувернанткой, — у него психология сейлсмена. Сейчас он — счастливый обладатель кожаной куртки… Хочет сделаться жиголо. А вы, месье Галант, чего ищете вы? — спросил он себя. — Ощущений? О нет, ощущений он искал в шестидесятые годы. Сейчас он ищет понимания. Но понимания чего? Как взаимодействуют люди и мир… А зачем вам это нужно, мистер Галант? Даже если вы поймете, как действует мир, что вы будете делать с вашим пониманием? Странствуете как лунатик по миру… Лучше бы ты действовал, dear Джон, создавал бы фирмы, продавал бы оружие или даже драгс… Написал бы роман, в конце концов…»
Юноша — причина только что счастливо успокоившегося припадка их паранойи — стоял у их стола.
— Я извиняюсь, — сказал он и чуть-чуть согнулся даже, — если я не ошибаюсь, мы ведь знакомы? Вы… Галант? Джон Галант? Однажды в Париже, в «Шекспир энд компани», вы помните?
Он не помнил, но ему вдруг стало легко. Потому что за то время, пока юноша преодолевал несколько метров, разделяющие столы, он уже представил себе венецианскую холодную тюрьму, долгое итальянское расследование, ржавые прутья решеток были увидены им, и полицейский затхлый запах места заключения уже наполнил его легкие. Он часто бывал в «Шекспир энд компани». То, что он не помнил лица юноши, его не удивляло. Тысячи юношей проехали сквозь Париж и сквозь «Шекспир энд компани».
— Честно говоря, я вас не помню. Однако я бываю в «Шекспир»…
— Нас познакомили на чтении… Дюрелла… Я тогда пересек Париж, проездом из Африки в Штаты. Я работаю в «Peace Corps». I am American.
— Кто он? — спросил латиноамериканец, не разжимая губ.
— Знакомый.
На чтении Лоуренса Дюрелла Галант не присутствовал. Хотел присутствовать, но не смог. Парень перепутал, их, очевидно, познакомили на другом мероприятии. Однако ничего подозрительного в факте, что соотечественник подошел к нему во «Флориане», Галант не видел. «Корпус мира»? Волонтеры «Корпуса мира» используются подчас CIA для сбора информации в странах, где они работают, но какой интерес может представлять для CIA некто Галант, встреченный, промелькнувший случайно в Венеции? Зеро интереса. В первом номере «Модерн-эйдж» было, правда, напечатано интервью с несколькими экс-черными пантерами, живущими в изгнании… Но неужели кого-то еще интересует эта старая история?..
— Садитесь. Что привело вас в Венецию? Плэжур? Бизнес?
— И то и другое. Я забыл представиться — Сол Беннет. Я и моя жена — поклонники вашего журнала. Лучшая англоязычная публикация в Европе.
— Да. — Галант невесело улыбнулся. — Триста экземпляров разошлись за год. Во всем мире, от Штатов до Новой Зеландии. Гигантский успех!
— Будет и успех. Чтобы приучить публику к журналу, требуется время. Шесть номеров минимум.
— Вот как раз на следующие четыре номера у нас и нет денег. — Галант нехотя вынужден был допить последний глоток кофе, оставшийся в чашке. Он выпил бы алкоголя. Встреча с соотечественником, вдруг вырвавшая его из чрезвычайных обстоятельств и перенесшая в нормальные, его возбудила. Он оглянулся и поймал себя на том, что ищет взглядом не удаляющегося в туалет Виктора, но Фиону Ивенс. Так ребенок, пожелавший еще одну шоколадку или после шоколадки мороженое, ищет взглядом маму: «Купи». Достаточно оказалось нескольких дней, чтобы выработался инстинкт.
Подошла и девушка и протянула руку Галанту. Спортивная и коротковолосая, с тяжеловатым подбородком.
— Мэри Беннет. Много о вас слышала. Your magazine is dynamite!
[19]
— Спасибо. Я не представлял себе, что «Модерн-эйдж» столь популярен.
Пришлось встать, Мэри Беннет говорила на американском, East-coast чистом языке, в то время как в английском Сола слышался неопределимый акцент.
— Джон… Мэри стесняется спросить, но она хотела бы взять у вас интервью. Мы делаем статью о компатриотах в Париже. Патрик Дэмпстэр уже дал нам интервью. Вы согласны?
— Для кого вы пишете статью? — Патрик Дэмпстэр был конкурентом Галанта, редактором парижского литературного журнала «Форум». «Модерн-эйдж» считал «Форум» равным себе, в то время как еще шесть изданий презрительно игнорировались обоими редакторами.
— Мы работаем с агентством «Квадранкл» в Нью-Йорке. Мэри обыкновенно делает статью, я — фотографии, и агентство ищет покупателя на материал. Вполне возможно, что статью купит «Нью-Йоркер», мы уже печатались у них. Соглашайтесь, хорошее паблисити для «Модерн-эйдж», а?
— Может быть, в Париже?
— Мы будем в Париже только через два месяца. Сейчас мы направляемся в Сицилию и оттуда в Тунис.
Вернулся Виктор и, осторожно улыбаясь, представился Мэри. Сел и начал озабоченно пересчитывать оставленные официантом монеты. Лишь скромная одна засаленная бумажка была оставлена вместе с монетами. Кофе в помещении, некогда посещавшемся Байроном и Оскаром Уайльдом, стоил недешево. Налог на великие тени. Повсюду тени великих людей были успешно приспособлены к деланию денег. Галант вспомнил Арль, где умело запряженная тень Ван Гога наполняла карманы города, в котором он бедствовал. Почему в завещаниях гении не запретят употребление их теней в торговле?
