— Ленитроп? — в комнату протискивается командующий сержант, рука покоится на табельном оружии. Свин переводит взгляд на Птичбери, который трясет головой: нет, не я, — как будто и впрямь не врет.
— И не я, — считает нужным отметить Криптон.
— Ну, кто-то же стукнул, — бормочет свин, и вид у него очень обиженный.
— Товьсь, — шепчет Алберт. Военной полиции: — Прошу прощенья, — чапает прямиком к выключателю на стене и вырубает свет, Ленитроп мигом рвет сквозь ор мимо стола Птичбери, хабах в высокую стойку с медикаментами, от которой его амортизирует соломенное пузо, стойка же рушится на кого-то еще с оглушительным звоном стекла и воплями, — и дальше по непроглядно-черному проходу, вытянув руки, нашаривает дорогу к задней двери, где и встречает Криптона.
— Спасибо.
— Скорей.
Снаружи они нацеливаются на восток, к Эльбе и докам, топочут, оскальзываются в лужах грязи, спотыкаются в колдобинах от грузовиков, ветер свищет среди куонсетов, лупит прямо в лицо, из-под левого клеша Криптона беленькими кляксочками сыплется кокаин. Позади орет и светит фонариками охота — но, видимо, не знает, куда они подевались. Это хорошо.
— Вымощена желтым кирпичом, — мурлычет Алберт Криптон, вполне попадая в ноты, — вымощена желтым кирпичом, — что это, да он, он же скачет вприпрыжку…
Наконец, запыхавшись, они выбегают на пирс, где пришвартованы «Бяка» и его дивизион, четыре дымчато-серые чушки, и обнаруживают, что в самом ядре штивающей, улюлюкающей толпы гражданской и военной пьяни — в самом разгаре битва на ложковилконожиках. Мускулистый Всяк Подзор, бачки в мертвенном свете гладкие, как тюлений мех, адамово яблоко тарахтит с частотой четыре-пять тактов в секунду, шаркает, виляя вкруг своего противника, безмятежного быка Сент-Джона Кутыря, и оба они вооружены лож-ковилконожиками в положении «к бою», отшлифованные лезвия горят.
Криптон сует Ленитропа в мусорный бак и идет искать матроса Будина. После минуты кратких блистающих выпадов Подзор проводит финт, он проворен, как бойцовый петух. Ударом сплеча, который Кутырь пытается парировать в третьей позиции, Подзор рвет на коммандо китель и пускает первую кровь. Отскакивает, но разумный Кутырь, похоже, обрушил свой полевой ботинок на низкую парадную туфлю американца, пригвоздив того к месту намертво.
Импресарио Будин и два его бойца — пылающие кристаллы понимания в этом отравленном сером собрании: добрая половина толпы уже прибилась к предгорьям бессознательного, а остальные не вполне соображают, что тут вообще творится. Одни убеждены, что Подзор и Кутырь в самом деле друг на друга злы. Другие полагают, будто перед ними ломают комедь, и потому ржут в неподходящие моменты. То и дело в ночных надстройках боевых кораблей возникают случайные бусинки глаз — глядят, глядят…
Подзор и Кутырь провели одновременно по колющему удару и теперь сошлись corps à corps
[345]
: с лязгом и скрежетом ложковилконожики скрестились, локти соперников напряжены и наготове. Исход зависит от дара тщедушного Подзора к жульничеству, ибо Кутырь, похоже, готов держать позицию до утра.
— Здесь Ракетмен, — Криптон дергает Будина за влажный мятый воротник, — в свинячьем костюме.
— Мужик, не сейчас. У тебя есть, э…
— Но но за ним легавые гонятся, Будин, где нам его спрятать?
— Да какая разница, это просто ишак какой-нибудь. Липа. Тут Ракетмену делать нечего.
Подзор отдергивает руку с ложковилконожиком, уходит корпусом вбок, выворачивает свое оружие так, чтобы зубцы остались сцеплены с оружием Кутыря, и этого хватает, чтобы коммандо сбился с равновесия и сдвинул ногу, — тогда Подзор искусно расцепляет ложковилконожики и оттанцовывает прочь. Кутырь снова твердо становится на ноги и тяжко пускается в погоню, проводя разведку серией боевых уколов, затем перебрасывает оружие в другую руку и застает Подзора врасплох режущим ударом, царапая моряку шею и промахнувшись мимо яремной вены, но ненамного. На белую фуфайку каплет кровь, черная под этими дуговыми лампами. Под мышками у бойцов тьмою лежат пот и холодные тени. Подзор, от боли впав в безрассудство, налетает на Кутыря ураганом диких слепых тычков и рубящих замахов, тому же и ногами даже двигать не надо, он покачивается от колен, словно огромный самоуверенный пудинг, и в конце концов умудряется схватить Подзора за вооруженную руку в запястье и развернуть противника кругом, словно девку джиттербажит, поставить перед собою, после чего замахивается лезвием и полосует им по кадыку Подзора, стараясь вонзить. Коммандо поводит взглядом окрест, хрипло сопя, весь потный, ищет некий локус власти, коя большим пальцем укажет ему, что делать.
Ничего — сплошь овцы, блюют, дрожат, призрачная и цветистая вонь этанола, прочный Будин считает бабки. Никто, в общем, и не смотрит. И тут Подзора и Кутыря, настроенных друг на друга через заточенное лезвие этого ложковилконожика, через ничтожное усилие, что потребуется, дабы затопить их общий мир смертью, — тут их вдруг осеняет: ведь никто ничего не говорил о бое до конца, правда? каждый получит свою долю выручки, кто бы ни выиграл, поэтому разумнее всего — сделать сейчас брейк, вместе пойти и запрессовать Будина, а также найти лейкопластыря и йоду. И все равно они длят свое объятье. Смерть во всей своей могутности мычит им романтические мелодийки, попрекает — мол, умеренные человечишки… Вот досюда и не дальше — и все? Вы зовете это жизнью?
Подъезжает лайба военной полиции — клаксон, сирена, мигалка, все в действии. Подзор и Кутырь и впрямь неохотно расслабляются и, выдохом сдув щеки, расходятся. Будин с десяти шагов через головы пробуждающейся толпы швыряет толстый пакет оккупационных бон, который коммандо ловит, перехлестнув, разламывает и половину отдает Подзору, который уже направляется к трапу своего серого засранца, «Джона 3. Бяки», где шканечные глядят живее, и даже карточная партия в судовой прачке прервалась, чтобы все смогли выйти поглядеть на большую катавасию. На берегу толчется пьянь — медлительно и толком не осознавая цели. Из-за бледных электрических огней накатывают девчонки, дрожат, возбужденные, встрепанные, желают околдовать Сент-Джона Кутыря и увлечь его прочь под покров хорошенькой пастельной синтетики и любвеобильных визгов. Будин с Криптоном, враскачку и матерясь, пробираются сквозь толпу, спотыкаясь о спящих и бодрствующих, останавливаются у большого мусорного бака, чтобы извлечь Ленитропа, а тот поднимается с горы яичной скорлупы, кошмарных куриных деталей в желтой подливке, кофейной гущи и использованной бумаги, что стекают или с хрустом скатываются с него, поднимает маску на лоб и приветственно улыбается Будину.
— Ракетмен, срань господня, и впрямь. Что такое, старина?
— Меня подставили, нужно до «Путци» добраться. — Тем временем подъехали грузовики, в чьи парусиновые тени «красные шапочки» уже загружают всех, кто движется медленнее их. И вот два гражданских, один с бородкой, уже несутся по пирсу с воплями:
— Костюм свиньи, костюм свиньи, вон, смотрите, — и:
