- Может быть, вы припомните еще какие-нибудь детали? -
жалобно попросил Коротков. - Вы же понимаете, коллег у покойного было
множество, и у половины из них есть сестры. Каким заболеванием она страдала?
- Откуда же мне знать? - развел руками Волохов. - Я эту
больную не видел. Насколько я понял, вопрос как раз в том и был, чтобы
установить, чем она болеет.
- Вера Николаевна сказала, что первоначально визит был
назначен на один день, а потом перенесен на другой, у вас возникли сложности.
Это так?
- Да, так.
- Вы предупредили мужа Веры Николаевны об этом?
- Разумеется. Я сделал это заранее, за день до
первоначально назначенного срока.
- Каким образом вы это сделали? Через Веру Николаевну?
- Нет, я позвонил ему сам.
- Когда?
- Утром, как только пришел на работу. А какое это имеет
значение?
- Видите ли, нам важно проследить все передвижения
Олега в последние дни перед гибелью, поэтому для нас ценность представляет
любая информация о том, в какой час и где конкретно он находился. Вы звонили
ему домой?
- Конечно. Никакого другого телефонного номера у меня
нет.
- В котором часу?
- Ну примерно... Около восьми утра. Между восемью и
четвертью девятого, так будет точнее.
- Вы долго разговаривали?
- Вовсе нет. Я объяснил ему ситуацию и попросил
перенести консультацию с пятницы на понедельник. Он согласился. Вот и весь
разговор.
- Скажите, пожалуйста, вы давно знакомы с Верой
Николаевной? - перехватил инициативу Ташков, до этого исподтишка наблюдавший за
Волоховым.
- Столько, сколько я ее наблюдаю, - отозвался Волохов.
- Наше знакомство - это знакомство врача и пациентки.
- А конкретнее?
- Около года.
- Это достаточно долго, - заметил Ташков. - Вера
Николаевна никогда не делилась с вами семейными проблемами? Не рассказывала,
что у ее мужа есть враги?
- Голубчик, вы путаете разные вещи, - снисходительно
улыбнулся Валерий Васильевич. - Враги ее мужа - это отнюдь не семейные
проблемы, а его личные и служебные. Что же касается семейных дел, то,
разумеется, я постоянно расспрашиваю о них Веру Николаевну, ибо сейчас
медициной точно установлено, что подавляющее большинство болезней, особенно у
женщин, развиваются как ответная реакция на семейное неблагополучие. Можно
годами лечить пациентку от, например, экземы и только диву даваться, почему
самые лучшие лекарства ей не помогают, а на самом деле у нее дома черт знает
что творится, она вся на нервах с утра до вечера. Конечно, экзема при таком
образе жизни пройти не может, как бы ее ни лечили.
- Значит, по поводу ее мужа вы нам ничего интересного
рассказать не можете?
- Увы, - вздохнул Волохов. - Мне жаль, что вы напрасно
потратили на меня время.
- Что ж, извините за беспокойство, - поднялись сыщики.
- Всего доброго.
Молча, не обменявшись ни словом, они прошли вдоль длинного
коридора и стали спускаться по лестнице вниз. Между вторым и третьим этажами,
на площадке, стояла пепельница на высокой ножке, над которой красовалась яркая
надпись: "Не курить". Пепельница меж тем была полна окурков. Коротков
остановился и вытащил сигареты.
- Что скажешь? - спросил он Ташкова.
- Ничего. Чем тебе этот доктор не понравился?
- Всем. Он не понравился мне тем, что как две капли
воды похож на человека, которого мы подозреваем в четырех убийствах и похищении
ребенка.
- Да ладно тебе! - вытаращился на него Саша. -
Серьезно?
- Абсолютно. И по предварительным данным, наш фигурант
тоже врач.
- Так чего же ты...
- А что я должен был делать, по-твоему? Надевать на
него наручники и тащить на Петровку? Ордера на арест у меня нет, а под
задержание в порядке сто двадцать второй он никак не тянет. Что я его, на месте
преступления поймал? За руку схватил? Мало ли врачей в Москве! И наверняка
каждый десятый подходит под то словесное описание, которое у нас есть. Никуда
этот Волохов теперь не денется, имя есть, адрес установим. И будем потихонечку
работать, проверять, есть ли у него алиби на те моменты, когда были совершены
убийства.
Снизу послышались шаги, кто-то поднимался по лестнице, и Юра
умолк. Не хватало еще, чтобы сотрудники института услышали, как он тут вслух
строит планы в отношении уважаемого доктора наук. Шаги приближались, сначала
из-за поворота показалась женская головка, потом изящная спина в кремовом
шелковом пиджаке. Женщина повернулась и стала подниматься им навстречу. В этот
момент Ташков торопливо бросил недокуренную сигарету в пепельницу, на лице его
явственно проступило изумление.
- Господи! Зоя? Ты?
Женщина замерла, потом губы ее раздвинулись в робкой
удивленной улыбке.
- Саша! Ташков! Вот не ожидала тебя увидеть.
- И я не ожидал. Ты здесь работаешь?
- Что ты, куда мне. Лечусь.
- Что-то серьезное? - встревоженно спросил Ташков.
- Да нет, скорее профилактика...
Глава 13
В Зою Смирнягину он был влюблен еще в школе. Она была на три
года старше и совсем не замечала смешного пятиклассника Сашу, поскольку училась
уже в восьмом и считалась признанной красавицей. Несмотря на то, что училась
она довольно прилично и дисциплину не нарушала, учителя ненавидели Зою. Причем
ненавидели люто. И знала об этом вся школа. Наряду с достоинствами у ученицы
Смирнягиной был один огромный недостаток: врожденная грамотность. И если бы
недостаток этот проявлялся только в безупречном правописании, это еще можно
было бы стерпеть. Но Зоя имела нахальство спорить с педагогами и указывать им
на их собственные грамматические ошибки, которые, увы, случались, и даже чаще,
чем допускали приличия. Впервые такой казус случился с ней в шестом классе. Зоя
получила после проверки письменную работу по русскому языку, в которой в слове
"пишется" буква "е" была зачеркнута учительской красной
ручкой, а сверху стояла такая же вызывающе красная буква "и". Девочка
оторопела, полезла в учебник, потом в словари, но нигде странного слова
"пишится" не обнаружила. И с детской непосредственностью заявила об
этом прямо на уроке в присутствии всего класса. Учительница, естественно, свою
ошибку не признала и надменно посоветовала Зое получше учить правила. Правила
Зоя знала. А кроме того, могла "поймать" неправильное написание чисто
зрительно, даже если не помнила точно, что по этому поводу написано в учебнике.
Если написанное слово резало глаз, значит, оно написано неправильно. И такой
подход ее никогда не подводил. Даже в бреду или под гипнозом Зоя Смирнягина не
могла бы сделать орфографическую ошибку или поставить не там, где нужно, знак
препинания.
