— Держитесь крепко. Я вас раскачаю, и вы достанете до выступа.
Он потянул веревку на себя, стал меня раскачивать и вскоре смог дотянуться рукой до завязанных узлом концов моих веревок. Тогда я съехала последние несколько футов прямо к нему и вот уже стояла на одной ноге на площадке выступа.
— Сломала лодыжку, — сказала я по-французски, указывая на свою левую ногу.
Лицо его сразу изменилось, застыло и посерьезнело. Потом он крикнул что-то на своем языке напарнику, и я увидела, что это женщина. Голова ее была закутана в синий шарф, завязанный узлом на затылке.
— Сестра сейчас приведет осла. Тут есть старая козлиная тропа, — сообщил он мне, указывая туда, где выступ закрывало огромное дерево, которое будто росло прямо из скалы.
Я испытала большое облегчение, сопровождаемое не меньшей болью, и смогла только кивнуть в ответ, а затем непослушными пальцами освободилась от веревок и что было силы дернула их. Джез понял, что спуск окончен. Я зачарованно смотрела, как веревки, словно по волшебству, поползли вверх и скрылись из виду.
Должно быть, потом на какое-то время я была в обмороке, потому что не помню, как появилась женщина, как с меня сняли рюкзак, положили на осла и по козлиной тропе свезли вниз. Дальнейший мой путь озаряли только яркие вспышки сознания, похожие на моментальные снимки или отдельные кадры в кино: кактус с прекрасными белыми цветками; ящерица, юркнувшая в тень трещины, вильнув пятнистым хвостом; козленок, чуть ли не уткнувшийся своим носом в мой и с любопытством разглядывающий меня живыми желтыми глазками. Розовато-красная скала, огромные плиты и вертикальные колонны, валуны и стены каньона, окрашенные серыми и зелеными полосами света и тени. Крошечные улитки с белыми раковинами, похожие на маленькие камешки кварца, бледно-фиолетовые цветочки, напоминающие аметисты, мелодичные голоса моих спасителей, о чем-то тихо беседующих, и контрапунктом к ним тонкое блеяние коз. Я почувствовала, что погруженная в задумчивость гора, изувечившая меня, отдаляется, уходит прочь, и снова потеряла сознание.
Глава 13
Прошло несколько недель, и племя мало-помалу, вежливо и вместе с тем сдержанно, стало опять признавать Амастана своим равноправным членом, приняло его обратно, по крайней мере внешне, как человека, который оправился от долгого и загадочного недуга. К концу периода выздоровления никто уже не говорил ни о природе, ни о причине былого безумия юноши, никто не сплетничал о судьбе его возлюбленной, которую он оставил в горах. Амастан снова стал таким, каким был прежде. Злые духи покинули его, их изгнала девушка из Хоггара, и все гордились тем, что могут считать Мариату своей. Женщины приняли ее в свой круг, с удовольствием с ней общались. После вражды, которую она испытала, живя с народом кель-базган, девушка с большим облегчением видела признание и должное уважение, проявляемое со всех сторон. С еще большим удовлетворением Мариата сознавала, с каким огромным почтением все относятся к ее родословной. Здесь никто с насмешкой не звал ее Тукалинден — Маленькая принцесса, глумливо кривя при этом губы. Она понимала, что без содействия Таны Амастан вряд ли оправился бы так скоро, но видела, что женщина-кузнец ничего не имеет против того, что излечение больного приписывалось девушке из Хоггара. Пожилые женщины приносили ей финики, с искренним удовольствием и пониманием слушали ее стихи. Иногда они приносили с собой барабаны и все вместе распевали их под музыку. Матери просили Мариату познакомить их девочек с алфавитом тифинаг, чтоб те научились писать, незамужние девушки все чаще забегали за полоской бумаги, куда они могли бы завернуть свои амулеты, набожные просили написать какие-нибудь стихи из Корана на счастье, а суеверные — снабдить их любовными заклинаниями и научить колдовать, чтобы отвести техот, то есть дурной глаз. В ответ все они наперебой давали советы.
— Тебе надо выйти замуж и жить здесь, вместе с нами, — заявила Хадиджа.
— Не говори глупостей, — ворчала Нофа. — Мариата из кель-тайток, с чего она станет опускаться, выходя за мужчину из кель-теггарта?
Остальные закивали головами, но тут вступила Йехали и с вызовом заявила:
— Чем наши мужчины хуже уроженцев Хоггара? Они высокие и красивые. Трудности закалили их характер. Они крепки мышцами и высоки духом.
— Слишком высоки, особенно Ибрагим, — сказала какая-то женщина, и все засмеялись. — Зато его брат Абдалла — человек хороший, да и Акли очень интересный мужчина. Но если Мариата не желает подпортить свою родословную, ей не стоит выходить замуж.
— Ах, как ей, наверное, хочется плясать!
— Если так, то лучшего плясуна, чем Хедду, не найдешь.
— Уж чего-чего, а это дело он любит, — сказала Нофа.
Девушки закрыли рты платками, и раздался оглушительный взрыв смеха.
Мариата вдруг поняла, что слово «плясать» они употребляют в совершенно определенном смысле, и густо покраснела.
— Да-а, мы все знаем, как он пляшет. Каждая хоть разочек, да сплясала с Хедду, — подтвердила Тадла. — Потрясающий плясун. Но если хочешь получить с ним удовольствие, то надо поторопиться. Через месяц он женится на Лейле.
— Бедная Лейла, она ж его не обхватит своими пальчиками, — сказала Нофа с притворной серьезностью.
Двусмысленность все сразу поняли, и снова раздался дружный смех.
Мариата улыбнулась и покачала головой. Эти женщины кель-теггарт — грубый народ, им бы только говорить непристойности. Они много трудятся. Ведь рабов или харатинов тут нет. Переделаешь ежедневную ручную работу, и времени для отдыха не остается. Зато когда уж они веселятся, то делают это от души.
— Найти хорошего мужа здесь нелегко, это правда. — Тадла вздохнула. — Кого-то мы потеряли на соляном пути, другие ушли в горы. Хороших мужчин у нас мало, даже поговорить не с кем.
— А Базу?
— Да он вон какой жирный.
— А Махаммад?
— Все только Богу молится.
— Азелуан?
— Уже почти старик.
— Есть еще Амастан, сын Муссы. В конце концов, он сын аменокаля. Такой человек не запятнает родословной Мариаты.
Повисла пауза, словно все собравшиеся взвешивали свои слова, прежде чем отпустить их на волю.
Первой открыла рот Йехали:
— Сын Рахмы — красивый мужчина. Ни у кого нет таких рук, как у него.
Все наперебой принялись перечислять его достоинства.
— Он лучший поэт в наших землях. Помните ахал,
[39]
который проходил за год до нашествия саранчи? Он там всех победил.
— Он хорошо танцует… Нет-нет, по-настоящему танцует. Не надо быть такой грубой, Нофа, а то Мариата обидится. Ноги у него легкие, и прыгает он так же высоко, как газель.
