Мисс Олив надулась. Щеки вспыхнули так, что сравнялись с огненной шевелюрой.
— А еще, — развивал атаку Мартин, чувствуя, что нащупал слабое место, — Эрнест был слишком близорук, чтобы отличиться в стрелковом клубе. И ненавидел играть на скрипке, на чем его мать настаивала.
— В самом деле? — удивилась я.
— И еще, — Мартин воздел палец, подчеркивая важность заявления и бросаясь на мисс Олив, как лев на раненую антилопу, — разве мы не установили, что как-то раз Хемингуэй проковырял карандашом дырки в «яблочке» своей мишени, перед тем как прикрепить ее?
Суини громко рассмеялся.
— Это ведь не совсем то, что в Оук-Парке называют честной игрой, не так ли?
Губы мисс Олив сжались еще плотнее, она отвернулась и приветственно помахала высокому, худощавому субъекту в вельветовых слаксах и клетчатой рубашке, только что вошедшему в помещение Фонда. Он поздоровался с ней, а при виде Мартина от природы угрюмая физиономия нового гостя сделалась еще мрачней.
— А, привет Хэл! — радостно кивнул ему Мартин. — Мисс Макгил, это Хэл Шульц, директор Фонда Хемингуэя в Оук-Парке. Хэл, я как раз собирался напомнить мисс Олив, как матушка Эрнеста собиралась нанять ему учителя по латыни. Или как он опозорился в решающей игре? Или как вынужден был пойти на выпускной бал со своей старшей сестрой?
— Мартин, — рявкнул Хэл Шульц, засунув руки в карманы брюк цвета ржавчины, — как выразилась Дороти Паркер, «ни об одном живом человеке не говорили столько глупостей и мерзостей», как о Хемингуэе. И ты теперь продолжаешь эту традицию, громоздя свою полуправду на полуложь. Сколько мы уже говорили, что не рады видеть тебя здесь? Ты вынюхиваешь весь негатив в отношениях между Хемингуэем и Оук-Парком и выкладываешь на публичное обозрение.
— Правда, — возразил ему Мартин. — Мне нужна только правда. Как, надеюсь, и вам.
— Даже самые резкие критики соглашаются, что Хемингуэй был серьезным, одаренным писателем, — ответил Хэл. — У него имелась мощнейшая харизма, отражавшаяся и в творчестве.
— Тут все гораздо сложнее, — сказал Мартин. — Почему он так обошелся со многими из тех, кто помогал ему взбираться по лестнице: с Гертрудой Стайн, Эзрой Паундом, Скоттом Фицджеральдом? Его эго росло пропорционально славе, и моя теория заключается в том, что базисом для этой агрессии стало то плохое, с чем он столкнулся здесь, в добром старом Оук-Парке. Жизнь в Мичигане создала положительную сторону его натуры, а вот взрастивший маленького Эрнеста Оук-Парк в ответе за отрицательную.
И Хэл и Олив яростно затрясли головами.
— Мисс Макгил, перед вами тот самый парень, который придумал устраивать забег быков по улицам Оук-Парка. Жалкое зрелище, и мне грустно, Хэл, что ты пал так низко. Почему бы тебе не поехать вместе со мной на праздник Хемингуэя в Ки-Уэст в этом году?
— Это невозможно, и ты прекрасно об этом знаешь, Мартин! Почему тебе всегда надо вносить раздор? Ты знаешь, как нужны нам те рукописи, и в конце концов мы их получим!
Я встала, прервав перепалку.
— Послушайте, Мартин, я здесь по другому поводу. Если мы договорились, то я готова заплатить за ваше заключение как специалиста.
— Отлично, — отозвался Суини, и мы вместе направились к выходу. — Но я знаю, как отразится оно на репутации Дэвида, поэтому надеюсь, что документ не получит огласки.
В дверях мы столкнулись с высокой, анорексичного вида дамочкой, едва не припершей меня к стене.
— Привет, Андреа, — радушно поздоровался Мартин.
Едва кивнув ему, дамочка прошмыгнула внутрь и оживленно зашепталась с Хэлом, прикрыв тем самым наше отступление. Мы быстро прошли по коридору — ему, как и мне, не хотелось вступать в дальнейшие разговоры.
Над парковкой поднимались заметные глазу волны жара. «Когда же сменится погода?» — подумалось мне. Ни малейшего признака собирающегося дождя, хотя в Чикаго, как везде у нас на Среднем Западе, смена погоды происходит стремительно.
Я не знала, чему верить насчет Хемингуэя, но была рада, что избавлена от необходимости иметь дело с Хэлом, мисс Олив или Андреа. После общения с этой троицей даже часа расслабления в саду дзен не хватит. Мартин, скорее всего, прав: подростковые годы Хемингуэя были несчастливыми. Но с кем из нас бывает иначе, в большей или меньшей степени? Ах, эти добрые старые деньки строгого распорядка!
27
Никогда не путайте движение с действием.
Эрнест Хемингуэй
Прежде чем распрощаться, мы с Мартином погоревали о гибели Бет. Вся кафедра английского языка пришла в смятение. Мартин предложил зайти в ближайший ресторан.
— Тут делают отличный Папа Добле — любимый напиток Хемингуэя: ром, свежий лайм, грейпфрут и сок мараскиновой вишни, все перемешать и взболтать. Вам понравится.
Я поблагодарила, но отказалась. У меня была тренировка по айкидо, и, хотя я чувствовала себя разбитой после вчерашнего и слегка страдала от сотрясения, твердо намеревалась посетить ее. Хорошая физическая нагрузка прочистит мозги и, быть может, окажет стимулирующее воздействие на маленькие серые клеточки. В конце концов это лучше, чем сидеть в саду дзен.
Айкидо возникло в начале двадцатого века и является одним из самых молодых среди боевых искусств. Его название буквально означает «Путь Ки». Дословно его перевести сложно, потому как у нас нет эквивалента понятию «Ки». Ближе всего, пожалуй, будет сказать «жизненная сила». Моя подруга Лорен всегда хвалит айкидо, потому как считает его удобным каналом для сброса накопленной внутренней агрессии.
Раздевалка почти уже опустела, и я стала торопливо надевать костюм для тренировки, который называется «ги». Сэнсэй всегда начинает занятия минута в минуту, и опоздавшие не допускаются в додзе, то есть зал. Спеша туда, я едва не столкнулась в дверях с учителем.
Я на пути ко второй черной полоске на оранжевом поясе, поэтому в совершенстве владею девятью способами высвобождения из захвата вкупе с двадцатью стойками и блоками. Все эти сложные и ловкие маневры позволяют мне чувствовать себя неуязвимой. По крайней мере настолько неуязвимой, насколько дано человеку Запада.
Сэнсэй неизменно начинает урок с выполнения ритуалов приветствия, затем переходит к боевым приемам. Сегодня мы отрабатывали захват двумя руками за лацканы кимоно — контроль и высвобождение.
— В айкидо, — возвысил голос сэнсэй, — человек всегда должен следовать за своим противником, сливаться с ним, обращать поток его собственной силы против него самого, с целью одержать победу.
Поверить ему, то все так просто!
Като, наш инструктор, выбрал одного из группы для показа.
— Вам следует запомнить последовательность движений, — заявил Като, прежде чем начать. — Удар ногой с высоким двойным блоком. — Он вскинул ногу, медленно продемонстрировав прием ученикам. — Потом наносите удар кулаком и пропускаете свою руку под рукой противника.
