И проделал сказанное.
— Толкаете бедро соперника своим, давите верхней частью тела на руку противника и отрываете заднюю ногу от пола; подбиваете ею ногу противника и завершаете прием броском.
Като изящно опрокинул ученика на татами.
— Теперь повторим показ, — объявил он и вызвал на роль подопытного кролика меня. Выходя в круг, я мысленно прокручивала пять этапов: удар ногой, кулаком, блок, подножка, бросок.
Като улыбнулся своей равнодушной улыбкой, и мы начали схватку. Выступая в роли нападающего, я была обречена на поражение, и в этот момент почти возненавидела Лорен за совет.
Демонстрируя удары, блок и бросок, Като не собирался щадить меня, но летя на мат, я понимала, что в действиях его нет злого умысла. Как нет злого умысла в движении, которым мы давим жучка.
Когда настала моя очередь проводить прием, я старалась, как положено, обратить его собственную силу против него самого. И в глубине души возликовала, когда он шлепнулся на татами. Взвесив все плюсы и минусы, я все-таки люблю айкидо! Когда показ закончился, мы вежливо поклонились друг другу — никаких обид — и группа начала отработку приема.
Час спустя я едва не валилась с ног от усталости, зато совсем забыла о проблемах. Продолжительный холодный душ вернул меня к жизни: боль в голове прошла, и, направляясь домой, я пребывала в превосходном настроении. Предстояло навести порядок после вчерашнего налета, да и хорошенько выспаться не мешает. Я знала — чтобы залечить раны, нанесенные смертью Дэвида и исчезновением Скотти, потребуется время, и отчаянно старалась не сползти в ту черную яму, из которой едва выбралась после гибели Фрэнка.
Я прыгнула в «миату», повернула ключ зажигания и завела мотор. Вернее, попыталась, потому как ничего не произошло. Нет, ключ-то повернулся, но зажигание не зажигало. Я попыталась еще раз. Ни кашля, ни чихания, ничего.
— Черт побери, Дитер! — вслух выругалась я.
«Миаты» — машины надежные, а Дитер, автомеханик-немец, следит за тем, чтобы моя всегда была в отличной форме.
Чувствуя раздражение и бессилие, я вылезла из машины и открыла капот, надеясь, что смогу заметить неисправность. Я обошла моторный отсек. Сначала проверила центральный провод катушки зажигания. Порядок. Все вроде выглядело как всегда, но тут в глаза бросился провод, идущий от аккумулятора. Подключенный к «плюсовой» клемме кабель был перекушен надвое, сверкая на срезах свежей медью. При воспоминании о «Сатурне» Бет в голове зазвенел сигнал тревоги, и я мысленно извинилась перед Дитером. Как и в случае с квартирой, я понимала, что это не случайность. Потом вспомнила про тетю Элизабет — мама просила перезвонить тете, поскольку у той случилось одно из ее видений. А я не позвонила. Да, надо быть настороже.
Я набрала Дитера по сотовому. Он часто работает допоздна, есть надежда застать его на сервисе. Бесконечные гудки; когда я собиралась нажать «отбой», Дитер ответил.
— Кто би это не звонить, лутше по делу, — пробурчал голос в трубке. — Вы достать меня из-под «вольво».
Я сообщила про случившееся, и он выдал несколько немецких фраз, которых я не поняла.
— Не хорошо. — Он наконец переключился на свою версию английского. — Это может бить связан с тот инцидент с леди вчера, или просто кто-то хотел украсть твой аккумулятор. Осторожно, Ди Ди. Взять такси, ключ оставить в машине под коврик, я отбуксировать ее сегодня как смочь. Забрать завтра утром, после десяти.
Я сунула телефон в сумочку и проверила кошелек. Денег хватало заплатить таксисту за милю пути, а до дома значительно дальше. Усталость была смертельная, но хочешь не хочешь, придется добираться.
Я с трудом поднималась по длинной чугунной лестнице в стиле барокко, ведущей к платформе электрички. Построили ее в 1890-е годы, но она служит до сих пор, хотя теперь все детали орнамента покрылись дешевой краской, а перила затерты прикосновениями бесчисленных ладоней. Стройный парень лет двадцати восьми шел передо мной, но я слишком устала даже для того, чтобы восхититься его задницей. Сзади послышались шаги, и я посторонилась, пропуская прохожего. Это движение спасло мне жизнь. Я ощутила резкую боль в плече и упала лицом вниз, инстинктивно прижимая к себе сумочку.
— Эй, эй! — закричал кто-то.
Ступеньки завибрировали подо мной, и я на миг закрыла глаза. А когда открыла, то увидела пару легких мужских туфель и почувствовала, как сильные руки помогают мне встать. Это был мистер «Симпатичный Зад».
— С вами все хорошо? — поинтересовался он.
— Вы видели кто меня ударил? — спросила я, отряхивая пыль и счищая с коленок налипшую старую жвачку.
— Не вполне. Видел только спину парня, и все. Он убежал вниз по лестнице. Хорошо хоть сумочку не унес.
Мне подумалось, что дело тут вовсе не в сумочке, но говорить об этом я не стала.
Ключица и шея страшно болели, левая рука онемела. Я разминала ее до тех пор, пока ее не стало дергать, но это значит, что кровь снова начала циркулировать.
— Крови не видно? — спросила я, повернувшись и ощутив головокружение.
— Нет, насколько могу судить, но вам надо к врачу. Давайте помогу вам спуститься по лестнице, и мы вызовем копов.
Увидев меня в очередной раз, копы наверняка упекут меня от греха подальше.
— Нет, со мной все хорошо. Мне нужно наверх, к поезду.
С его помощью я одолела ступеньки, оставшиеся до деревянной платформы, изукрашенной в равной пропорции граффити и рекламой. Уличный музыкант, прислонившись к щиту «Жевательная резинка „Даблминт“», играл на саксофоне грустную мелодию, стараясь замаскировать громкостью отсутствие таланта.
— Мне на самом деле кажется, что стоит позвонить копам, — сказал мой спутник, проводя меня через турникет.
— Честно слово, со мной все хорошо, — ответила я, заметив огни подходящего поезда. — Мне нужно ехать.
Я видела, как машинист повернул большую латунную рукоятку и электричка линии «А» затормозила, искря и распространяя кисловатый аромат.
— Мой поезд, — сказал я. — Спасибо вам еще раз за помощь.
Я запрыгнула в вагон, двери закрылись, и электричка стала плавно набирать ход. Рука страшно болела, но негодяй, нанесший это повреждение, явно рассчитывал на большее. «Кто бы это мог быть?» — снова подумалось мне. А еще вспомнилось про тетю Элизабет и ее зловещее предсказание.
28
Величавость движения айсберга в том, что он только на одну девятую возвышается над поверхностью воды.
Эрнест Хемингуэй
Одолевая последний лестничный пролет до своей квартиры, я чувствовала, что не помешает немного выпить. Сегодня надо еще убраться. Я была настолько вымотана и физически и морально, что никак не отреагировала на то, что соседняя дверь распахнулась и послышались голоса Гленди и Люсиль.
