– Не отталкивай меня, – почти умоляюще произнес Габриель.
– Я даже не знаю, что́ мне сказать тебе. Самый жуткий мой кошмар вдруг стал реальностью!
– Кошмар? – переспросил Габриель. – Ты называешь это кошмаром?
Джулия не смотрела на него.
– Потому я и говорю, что мне нужно время все обдумать. Я даже не знаю, как выразить свои чувства и не обидеть тебя при этом. Из-за этой беременности я потеряю все, к чему так долго шла. Ты даже не представляешь, как больно мне это сознавать. – Джулия подняла голову. Ее глаза были полны пронзительного отчаяния. – Габриель, ты меня знаешь. И ты знаешь, я не стану лишать тебя твоей мечты.
Они переглянулись. Не в силах выдерживать взгляд мужа, Джулия уткнулась глазами в пол.
– Я поеду вместе с тобой. Нам совсем не обязательно говорить. Я просто хочу быть рядом.
Джулия поняла, каких трудов ему стоит оставаться заботливым и тактичным, когда его первым побуждением наверняка было забросать ее обвинениями и сказать, что она никуда не поедет.
– Ладно, – нехотя согласилась Джулия.
Они спустились вниз. Легкими шарфами обмотали шеи. Габриель достал себе берет, а Джулии нашел старую вязаную шапочку, которую когда-то носила Рейчел.
– А может, вместо поездки прогуляемся? – предложил Габриель, беря с коридорного столика свои ключи.
– Холодновато для прогулки.
– Мы погуляем недолго. Свежий воздух поможет тебе уснуть.
– Ладно, – все так же равнодушно согласилась Джулия.
Они прошли через гостиную в кухню, где Габриель взял фонарик. Дальнейший их путь лежал на заднее крыльцо и в заснеженный двор.
Габриель не предлагал Джулии руку, но все время шел рядом, словно боясь, что она может упасть.
Они вышли в лес. Пар от их дыхания был похож на призрачные струйки дыма. Когда они добрались до старого сада, Джулия остановилась возле камня, привалилась к нему и обхватила себя руками.
– Мы без конца приходим на это место.
Габриель остановился рядом, направив луч фонарика в сторону:
– Да. Это место напоминает мне о важном. Оно напоминает мне о тебе.
Джулия отвернулась. Ей было невыносимо видеть встревоженное лицо мужа.
– С этим старым садом у меня связано множество счастливых воспоминаний, – с какой-то грустью в голосе продолжал Габриель. – Наша первая ночь здесь. Потом ночь, когда мы праздновали нашу любовь, нашу помолвку… – Он улыбнулся. – И еще одна ночь, летом уходящего года, когда под звездами мы занимались любовью.
Кивком головы Габриель указал на место, где они тогда лежали. Сейчас оно было покрыто снегом. Перед мысленным взором Джулии замелькали картины. На нее нахлынули ощущения. Она почти чувствовала его руки и соприкосновение их тел.
– Несколько месяцев назад я терзался раздумьями о том, заводить ли нам своих детей или ограничиться приемными. Ты убедила меня не терять надежды. Призывала смотреть в будущее, а не в прошлое. И наши надежды были вознаграждены. Оказалось, древо моих предков не до конца проклято.
– Вот Бог меня и наказал, – вырвалось у Джулии.
– Как ты можешь это говорить? – удивился Габриель.
– Бог меня наказывает. Я хотела окончить гарвардскую докторантуру и стать профессором. А теперь…
– Бог себя так не ведет, – перебил ее Габриель.
– Откуда ты знаешь?
Он снял с руки кожаную перчатку и слегка пощекотал Джулии шею возле уха.
– Мне это сказала одна не по годам мудрая молодая женщина.
– И ты ей поверил? – сверкнув глазами, спросила Джулия.
– Она мне никогда не лгала, – шепотом ответил Габриель. – А когда с тобой говорит кареглазый ангел, это стоит послушать.
Джулия невесело рассмеялась:
– Думаю, твой кареглазый ангел наговорил тебе разной чепухи.
Болезненная гримаса перекосила лицо Габриеля, но он тут же совладал с собой. Однако Джулия успела ее увидеть.
– Прости. Я совсем не хотела тебя обидеть.
Джулия придвинулась к нему и, взяв вторую его руку, прижала ее к своей шее.
– Даже не знаю, какие слова мне говорить, – вздохнул Габриель. – Что ни скажу – от меня так и разит патриархальным бесчувственным придурком.
– Неужели, профессор?
– Честное слово, – ответил Габриель и поджал губы.
– Не молчи, – попросила она.
Его пальцы гладили ей подбородок.
– Знаю, что ты совсем не так представляла свою беременность. Знаю, что время сейчас на редкость неподходящее. Но… – Его пальцы замерли. – Я все равно счастлив.
– Ты счастлив, а я в ужасе. Быть матерью – это работать по двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Я не смогу ни готовиться к экзаменам, ни заниматься диссертацией. Уход за ребенком будет отнимать все мое время. Именно этого я и боялась больше всего. – Джулия закрыла глаза. Из-под сомкнутых век выкатились две слезинки. Габриель тут же их вытер.
– Джулианна, ты рассуждаешь как мать-одиночка. Позволь тебе напомнить, что у тебя есть муж. Я позабочусь о том, чтобы максимально освободить тебя от бытовых забот о ребенке. Я переговорю с Ребеккой и попрошу ее переселиться к нам. Возможно, я смогу взять отпуск по уходу за ребенком или использовать свой годичный оплачиваемый отпуск. Я…
– Отпуск по уходу за ребенком? Ты не шутишь? – спросила изумленная Джулия.
– Ни капельки, – ответил Габриель, утрамбовывая сапогами снег. – Не знаю, как воспримет это ребенок. Возможно, для нашего малыша нахождение с папочкой и станет кошмаром. Но я готов на все, только бы ты успешно закончила докторантуру. И если для этого нужно взять отпуск по уходу за ребенком или годичный отпуск, я готов.
– У тебя совсем нет опыта обращения с маленькими детьми.
Габриель чопорно посмотрел на жену:
– Я успел поучиться в Принстоне, Оксфорде и Гарварде. Я наверняка сумею освоить и премудрости ухода за ребенком.
– Умение возиться с малышом лежит совсем в другой плоскости. К сожалению, в университетах Лиги плюща этому не учат.
– Я подойду к задаче с научной точки зрения. Овладею необходимыми знаниями. Скуплю все книги, где толково рассказывается, как обращаться с новорожденными. К тому времени, когда ребенок родится, я буду уже вполне подготовлен.
– Твои коллеги тебя обсмеют.
– Ну и пусть, – ответил Габриель, свирепо сверкая глазами.
Джулия невольно улыбнулась:
– Представь свое ближайшее будущее. Ты по локти в грязных пеленках и заскорузлых одежках. Спишь урывками, когда не надо успокаивать горластого тирана, у которого без конца пучит животик. Тебе придется без конца читать ему «Луну на сон грядущий».
[38]
По-английски, поскольку Данте жил несколькими веками ранее и не сумел перевести этот шедевр на итальянский.
