Габриель обвел глазами сверкающую кухню. Даже пол был отмыт до блеска.
– Сейчас только семь часов. Не рановато ли ты занялась уборкой?
– У меня полным-полно дел, – сказала Джулия.
Судя по ее голосу, делами она занималась через силу.
Габриель взял ее за руку, провел большим пальцем по ладони:
– У тебя усталый вид. Ты плохо спала?
– Я очень рано проснулась и никак не могла снова заснуть. Вот и занялась уборкой. Мне еще нужно убрать в комнатах и в ванных. Потом надо будет отправиться в магазин и решить, чем кормить гостей. И… – Она шумно и тяжело вздохнула, содрогнувшись всем телом.
– И что еще? – спросил Габриель, наклоняясь, чтобы видеть ее глаза, бегавшие по списку дел.
– Нельзя расхолаживаться. Я даже одеться не успела.
Она затянула кушак своего бледно-голубого шелкового халата и собралась встать, но Габриель усадил ее обратно:
– Тебе незачем тратить силы на уборку. Я обещал найти уборщицу, значит найду. И в магазин съезжу после пробежки.
– Ты мне очень поможешь. Спасибо. – Ее плечи слегка расслабились.
– Иди и ляг. Я давно не видел тебя такой уставшей, – сказал Габриель, гладя жену по щеке.
– У меня еще столько дел, – прошептала она.
– Ими займусь я. А тебе нужно готовиться к лекции, – напомнил Габриель, сопроводив свои слова легкой улыбкой. – Но вначале поспи. Усталый мозг – работник никудышный. – Он снова поцеловал Джулию, после чего сам отвел ее наверх, уложил в постель и укрыл одеялом. – Понимаю, мы впервые пригласили сюда гостей. Но из-за них ты не должна превращаться в горничную. Мне совсем не хочется, чтобы наша родня выбивала тебя из рабочего графика. Сегодня ты весь день будешь заниматься своей лекцией. Об остальном забудь. Остальным займусь я. – Поцеловав ее в лоб, Габриель выключил свет и ушел.
* * *
Во время пробежек Габриель обычно слушал музыку, но сегодня ему было не до его любимых композиций. Джулианна переутомилась, и это видно невооруженным глазом. Она не любила рано вставать, а сегодня, похоже, поднялась ни свет ни заря.
Можно было бы повременить с приглашением родственников. Пусть спокойно готовилась бы к лекции. Сейчас – единственное время, когда они могли остаться вдвоем. Потом – Оксфорд и Италия, где они пробудут бо́льшую часть лета.
Габриель забыл, сколько времени и сил отнимают гости. Он никогда не приглашал к себе более двух человек. Всеми бытовыми хлопотами занималась прислуга. Его доходы позволяли возить гостей на обед в рестораны.
Бедняжка Джулианна. Габриель вспомнил свои годы, проведенные к Гарварде. Летние каникулы никогда не были временем отдыха. Обязательно находились какие-нибудь дела. Нужно было учить языки и готовиться к экзаменам.
Как хорошо, что сейчас он преподаватель, а не аспирант. Он бы ни за что не согласился поменяться с Джулией местами. В годы его аспирантуры тяготы учебы усугублялись попойками, кокаином и П…
Носок кроссовки уткнулся в поребрик тротуара. Габриель споткнулся, но удержал равновесие и быстро выровнял темп бега, заставив себя смотреть под ноги.
Он не любил вспоминать о времени, проведенном в Гарварде. Теперь, когда они с Джулией поселились в Кембридже, на него нахлынули былые воспоминания о наркотиках. Порой Габриелю казалось, что он чует запах кокаина, проникающий в ноздри. Проезжая по кампусу или входя в то или иное здание, он вдруг испытывал острое, болезненное желание «вмазаться».
До сих пор, слава богу, ему удавалось противостоять этим атакам. Еженедельные встречи в обществе «Анонимные наркоманы» помогли ему справиться с зависимостью, равно как и ежемесячные встречи с психотерапевтом.
И конечно же, его главным лекарством была Джулианна.
Если в прошлом году в Ассизи Габриель ощутил, как на него снизошла высшая сила, то Джулия стала его настоящим ангелом-хранителем. Она любила его, вдохновляла. Она сделала его жилище настоящим домом. И все же Габриелю было не отделаться от страха, что благосклонность небес не более чем временная уловка, а потом Джулию у него отнимут.
С той поры как Джулианна пришла на его поток в Торонтском университете, Габриель разительно изменился. Однако ему было никак не побороть ощущение, что он недостоин постоянного счастья. Самосаботаж стал его поведенческим шаблоном. Психотерапевт предупреждал его об этом.
Почти два года назад от рака умерла его приемная мать Грейс. Ее преждевременная смерть явилась впечатляющим символом скоротечности и неопределенности человеческой жизни. Если вдруг случится так, что он потеряет Джулианну…
«Если у вас с ней будет ребенок, ты ее не потеряешь».
Тихий, спокойный голос, звучащий у него внутри.
Габриель увеличил скорость бега. Голос был прав, но желанием иметь детей от Джулианны двигал не страх ее потерять. Габриелю хотелось иметь настоящую семью, хотелось, чтобы в доме звенел детский смех, а в душе крепла уверенность, что его дети получат все, чего не получил он от своих непутевых родных отца и матери.
Габриель ничего не рассказывал Джулии о бурях, бушевавших у него внутри. Ей и так хватало забот, чтобы добавлять к ним свои. Она достаточно поволновалась из-за его зависимостей и страхов, не говоря уже о душевной боли, которую он причинил ей.
Бегая по знакомым местам, Габриель пытался понять, почему сегодня утром у Джулии был такой несчастный, измученный вид. Вчера они провели потрясающую ночь, празднуя свою любовь в старом саду, а затем продолжили дома, в постели. Может, он ненароком сказал ей что-то обидное? Может, ее задело что-то в его действиях? Но их занятия любовью, как и всегда, были страстными и нежными.
Правда, существовала еще одна причина. Как же он не вспомнил об этом раньше? Габриель мысленно отругал себя за забывчивость. Приезжая в Селинсгроув, Джулианна становилась настороженной. Ее страх имел вполне конкретное основание. Полтора года назад, когда она приехала к отцу, в его дом вломился ее бывший дружок Саймон и попытался изнасиловать ее. Джулия заявила в полицию. Затем Натали – нынешняя подруга Саймона – подстерегла Джулию в местном ресторанчике и стала шантажировать, требуя забрать заявление из полиции. В противном случае Натали угрожала распространить фотографии непристойного содержания, на которых была запечатлена Джулия.
К счастью, Джулия не испугалась и заявила Натали, что такое не в интересах Саймона и в особенности его отца-сенатора, метившего в президенты. Натали работала у него в избирательном штабе. На тех снимках она была не одна, а вместе с Саймоном.
Габриель сомневался, что слова Джулии остудили пыл Натали, но тогда все свои сомнения он держал при себе. Он хорошо знал: испив однажды из колодца шантажа, люди вроде Натали и Саймона будут пытаться снова и снова зачерпнуть оттуда.
Габриель еще раз выругался и побежал с изматывающей скоростью. Он так и не рассказал Джулии, что́ сделал тогда. Меньше всего ему хотелось говорить об этом сейчас. Но если она по-прежнему боится гадостей со стороны Саймона и Натали, придется рассказать ей правду…
