Надсмотрщик смотрел на Лаис с любопытством.
— Ты очень добрая девушка, — протянул он. — Я никогда не видел таких, как ты! А скажи, твоя подруга, та, которая убежала, она тоже не только красивая, но и добрая?
— Нофаро? — переспросила Лаис. — О, конечно! Она еще добрее, чем я!
— Это правда, — подтвердила Гелиодора. — Свет не видывал такой милой, ласковой и доброй девушки.
— И какое счастье, что всего этого так много! — простодушно воскликнул надсмотрщик, очерчивая в воздухе два здоровенных полушария сначала на уровне своей груди, а потом сзади.
Гелиодора расхохоталась, и Лаис тоже не могла удержаться от смеха. Даже на лице Фания появилось бледное подобие бессмысленной улыбки, которая, впрочем, тут же обратилась в испуганную гримасу.
— Девушки, передайте вашей прекрасной подруге, что стражник Дарей отдает ей свое сердце и почтет за честь посетить ее, когда правила школы это дозволят, — торжественно заявил надсмотрщик. — Пусть я родился третьим сыном, но у нее я пожелал бы оказаться первым гостем, и ради этого теперь буду откладывать все, что мне удастся заработать! Сказать по правде, я бы даже женился на ней, даром что она уже давно не девица и ее ждет участь гетеры!
— Э… — вдруг протянула Лаис, и на ее лице появилось выражение сомнения.
— Что такое? — насторожился Дарей. — Только не говори, что у нее уже есть покровитель!
— И не один! — тяжело вздохнула Лаис.
Гелиодора в первое мгновение воззрилась на нее с изумлением, но тут же смекнула, что именно задумала подруга, и скорчила еще более унылую гримасу, и вздохнула еще тяжелей.
— То есть у меня не остается никакой надежды? — приуныл Дарей, и Лаис погрозила пальцем Гелиодоре, которая что-то слишком уж вошла в свою печальную роль и даже чуть ли не слезами залилась.
— Я этого не говорила, — покачала головой Лаис. — Просто…
— Мы этого не говорили! — подхватила Гелиодора. — Просто…
— Просто Нофаро в самом деле очень добра, и, конечно, в своих покровителях она будет искать не столько богатство, сколько такую же доброту, — закончила Лаис.
— А знаешь, — шепнула ей Гелиодора, — ведь это правда. Нофаро — изумительное существо. И она в самом деле будет выбирать возлюбленных не по деньгам, а по их доброте.
— Эх, — обескураженно пробурчал Дарей. — Наверное, она отвергнет меня… Ведь мне выпадало очень мало случаев быть добрым. Вы же понимаете, сестрички, служба у меня такая: не дашь плетей другому — сам их отведаешь. Тут уж не до доброты!
— Ну что ж, — пожала плечами Лаис, — так я и передам Нофаро. Скажу, что стражник Дарей вожделеет ее настолько, что хитон у него спереди поднимается выше, чем у Приапа, однако совершить ради нее хоть одно доброе дело у него руки опускаются.
И девушки приняли самый скорбный и разочарованный вид, на который только были способны, но все же из-под ресниц украдкой косились на Дарея.
Тот переводил взгляд с одной на другую, морщась так, словно вот-вот разрыдается, но вдруг лоб его разгладился.
— Ну и хитрющие же вы девки! — воскликнул Дарей, усмехаясь. — Особенно ты, сероглазая! Вижу, вижу, чего ты от меня хочешь! Тебе нужно во что бы то ни стало освободить Килиду. Вот ты и морочишь мою влюбленную голову.
Гелиодора, которая явно не ожидала от Дарея такой догадливости, разочарованно вздохнула, однако Лаис прямо взглянула стражнику в глаза:
— Ну что ж, твоей влюбленной голове тоже не откажешь в сообразительности. Ты угадал! Но знай: если не поможешь мне, я распишу тебя перед Нофаро такой черной краской, что рядом с ней элефантин покажется белоснежным.
— Я не знаю, что такое элефантин, но, судя по твоим словам, это какая-то гадость, верно? — жалобно спросил Дарей.
— Да уж! — усмехнулась Лаис, вспомнив, какой ужасный запах стоял во дворе Апеллеса, когда Ксетилох и Персей на уличном очаге пережигали слоновую кость, чтобы получить черную краску — элефантин.
Дарей задумчиво посмотрел на Фания, который с самым бестолковым видом топтался неподалеку, не решаясь отойти от надсмотрщика, чтобы, помилуйте, добрые боги, его не приняли за беглого раба!
— Вообще, скажу тебе, хитрющая сероглазка, на самом деле никто и не заметил бы, если бы этот Килида куда-нибудь подевался, — доверительно сообщил Дарей. — Он того и гляди помрет, не выдержав тяжелой работы, на которую его почему-то поставили. Мы все в недоумении, зачем этого слабосильного человечишку определили в службу водоносов: ведь туда отбирают обычно самых могучих и крепких, самых молодых и выносливых. Не иначе тому, кто продал его в рабство, было очень нужно, чтобы он поскорей сдох… То есть умер, — поспешно поправился он, увидев, что Лаис нахмурилась.
«Если это дело рук пиратов, то зачем им скорая смерть Фания? — подумала Лаис. — Им лишь бы деньги получить, а что будет с проданным потом, им безразлично! Тут что-то не то… О великие, великие боги! А что, если это Терон отомстил Фанию за то, что он спас сначала Орестеса, а потом меня?! Да, Терон способен на любое злодейство… Если это так, я в еще большем долгу у Фания! Афродита свидетельница, я сделаю все, чтобы его освободить!»
— Ты говоришь, он из Афин и у него там осталась жена и знакомые? — спросил тем временем Дарей. — Если бы удалось каким-то образом доставить его туда и там нашлись бы люди, которые его признали и засвидетельствовали перед ареопагом, верховным судом, что он по рождению свободный человек и имеет собственность в Афинах, его перестали бы считать рабом и даже приказали бы скорей свести клеймо, носить которое свободным людям не подобает.
— Прекрасная мысль, Дарей! — вскричала Лаис. — Ты не просто очень сообразителен, но и очень умен! Пожалуй, я расскажу о тебе Нофаро…
— Что здесь происходит? — послышался вдруг тонкий, пронзительный голос, и Лаис резко обернулась, узнав голос евнуха Хереи.
Гелиодора испуганно пискнула, отпрянув за ее спину, и даже могучий Дарей словно бы сделался меньше ростом.
— Как ты осмелился заговорить с аулетридами в храме, ничтожный! — прошипел Херея. — Разве ты не знаешь, что совершаешь святотатство?!
Дарей задрожал так откровенно, что Лаис с трудом удержалась от смеха: все могучие мускулы стражника словно бы в жидкую медузу превратились!
— Теперь тебя ждет оскопление… Ты станешь таким, как я, и пойдешь в храмовые рабы! — пригрозил Херея.
Дарей отпрянул.
Да, ничего смешного, понятно, почему он испугался!
— Стражник не виноват, — сказала Лаис, выступая вперед. — Я сама заговорила с ним.
— О чем тебе с ним разговаривать? — спросил Херея, глядя исподлобья. — Всем известно, что аулетридам это запрещено! Теперь тебя прикажут высечь, а то и в темницу бросят… в темницу кошмаров!
«А ведь он меня терпеть не может! — подумала вдруг Лаис, стараясь не подавать виду, что у нее мороз по коже пошел от этих угроз. — Но почему? Что я ему сделала?! И надо же было ему появиться так не вовремя!»
