– Итак, Иоанн на коне! Он делает что захочет и все сходит ему с рук только потому, что он король?
Гуго нащупал рубашку и брэ. Чистое и мягкое белье, пахнущее розовыми лепестками, ласково касалось стертой, отдраенной кожи.
– Я хочу увидеть, как растет мой сын. Играть с ним и показывать ему мир. Хочу увидеть, как он впервые садится на лошадь и ухаживает за девушкой. Хочу, чтобы у него были братья и сестры и такое же счастливое детство, как у меня. Однажды он станет графом Норфолком и ему придется принимать решения, которые отразятся на всех, кто от него зависит. Роджер должен научиться выполнять обязанности намного более тяжелые, чем у большинства мужчин. Но пока пусть безмятежно наслаждается детством. Пусть играет. Я обеспечу сыну этот покой, потому что совсем скоро ему придется столкнуться с суровой действительностью. – Гуго потер подбородок. – В церкви я всегда молюсь за тех, кто пал, и благодарю Бога, что нас пока нет среди них.
Махелт содрогнулась, не зная, обнимать мужа или злиться. Его слова потрясли ее, ведь они только что лежали на кровати тесным теплым клубком. Когда Махелт встала и вышла в переднюю, у нее похолодело внутри. Ее служанки усердно занимались своими делами в ожидании, пока они с Гуго закончат личный «разговор». При виде лица госпожи они перестали весело переглядываться. Махелт пересекла комнату и подошла к ребенку, которого няня покачивала на колене. Взяв сына на руки, она поцеловала его и без единого слова отнесла в спальню.
Гуго уже натянул нижнее белье и надевал домашние туфли из кожи козленка. Маленький Роджер потребовал, чтобы его опустили на пол, извиваясь и вопя, пока не добился своего. Он плюхнулся на попу рядом с кроватью, вытянул ручки, схватился за покрывало и встал.
– Па-па-па-па, – произнес он, широко улыбаясь Гуго. Тот засмеялся от удовольствия и удивления.
Малыш отпустил покрывало и сделал два неровных, но решительных шага к отцу, прежде чем снова плюхнуться на пол и недовольно хрюкнуть. Но он снова подтянулся, встал и сделал еще два шага.
Гуго перевел полный гордости и радости взгляд с сына на Махелт. Лицо ее сияло, она засмеялась и вытерла глаза тыльной стороной ладони.
– Он вот-вот должен был пойти. Просто дожидался вашего возвращения домой.
Ребенок в третий раз встал, преодолел оставшееся расстояние, схватил отца за ногу, чтобы не упасть, и заулыбался, глядя яркими, солнечными ореховыми глазами. Гуго наклонился и осторожно развернул сына к Махелт. Она присела, протянула руки, и Роджер потопал к ней, плюхаясь на пол, вставая с помощью кровати и снова шагая, полный решимости дойти до матери. Сердце Гуго распирало от любви и гордости. На глаза наворачивались слезы. Он вспомнил, как они сидели с Махелт за ткацкой рамой и сплетали цвета в гармоничный узор, который переживет мимолетное мгновение. Крошечный кусочек их обоих, запечатленный навсегда.
– Наш первейший и главный долг – перед ним, – сказал он, когда ребенок дошел до Махелт и упал ей в объятия. – Он – наше будущее. Иоанн – всего лишь настоящее.
Глава 24
Фрамлингем, июнь 1212 года
В личных покоях Иды Махелт с удовольствием сплетничала с сестрой Гуго Мари и Элой. У ног женщин играли детишки, хотя маленький Роджер был в конюшнях с отцом, «помогая» ему готовится к завтрашнему дню, когда войско Биго выступит на королевский сбор в Ноттингеме, а затем на войну в Северном Уэльсе. Сын Элы Уильям, шестнадцати месяцев от роду, ковылял по комнате с деревянной лошадкой в руке. Эла снова была беременна и страдала от тошноты. Старший сын Мари Рэндал тоже ушел с мужчинами, но ее трехлетняя дочь играла у ног матери, и осенью Мари ожидала третьего ребенка. У самой Махелт в колыбели лежал второй сын, названный Гуго в честь отца.
– Когда я была молодой женой, – произнесла Ида, – я все время либо носила ребенка, либо оправлялась после родов… Хотя ни о чем не жалею, – поспешно добавила она. – Дети – дар Божий, и я люблю их всех. – Она поморщилась. – Одна из придворных дам рассказала мне, что спринцевание уксусом перед тем, как лечь с мужчиной, предотвращает зачатие, но это не всегда срабатывает.
– Вы это пробовали, мама? – взглянула на нее Мари невинными большими глазами.
– Когда я жила при дворе и была… – Ида помедлила, – была подругой короля, то пробовала. Но с тех времен у меня остался сын в доказательство, что Божьей воле нельзя противиться. – Мгновение она выглядела удрученной, но затем встряхнулась и сумела улыбнуться Эле. – И теперь у него есть собственный сын и прекрасная плодовитая жена, и я благодарю Господа за милость. – Ида повернулась к Мари. – С вашим отцом я никогда не прибегала к подобным уловкам, поскольку мы были соединены в законном браке и я не хотела лишать его наследников Норфолка и дочерей для заключения выгодных брачных союзов. Это было моим долгом. Я любила вашего отца и почитала и боялась Господа.
Все женщины понимающе кивнули, но затем Махелт произнесла:
– И все же женщина не должна растрачивать свое тело и дух на постоянное деторождение. Я знаю, что мой долг – рожать сыновей и дочерей для Гуго и Норфолка, но я не стану племенной кобылой… Да и Гуго этого не желает.
Эла и Ида подняли брови, услышав ее замечание, но Мари, напротив, наклонилась вперед с проблеском интереса в глазах.
– И что вы делаете для этого?
Махелт покосилась на свекровь, но тут же отбросила осторожность:
– То же, что и все. Воздерживаюсь, поскольку церковь говорит, что это на пользу душе. – Она закатила глаза. – Вкладываю кусочек мха… Придерживаю коней на полпути до Лондона…
– Зачем придерживать коней на полпути до Лондона? – удивленно начала Эла и густо покраснела, когда в ее голове забрезжило понимание. – О!
– Кто-то посоветовал мне привязать на шею яички ласки в мешочке, – наморщила нос Мари. – Наверное, это могло бы отпугнуть Ранульфа, но и всех остальных тоже! Я также слышала, что, если положить латук под подушку мужчины, он станет менее пылким. – Глаза ее блеснули. – Или, по крайней мере, менее способным проявлять свой пыл. – Она немного помолчала, а потом добавила: – Но это не помогает. Я проверяла.
Женщины расхохотались. Ида посадила сына Элы на колени. Ребенок доверчиво положил головку ей на грудь и сунул в рот палец.
– Это будет мой третий ребенок, – сказала Мари. – У меня замирает сердце при мысли, что я могу выносить еще десяток… а то и больше, если выживу. Мод де Браоз родила шестнадцать детей!
Веселое подшучивание внезапно прекратилось при упоминании Мод де Браоз.
– Упокой Господь ее душу, – перекрестилась Ида.
Дочь Мари, споткнувшись о подол платьица, упала и завопила. Мари поспешила поднять ее и прижать к груди.
Глядя на плотное кольцо, которым женщины окружили детей, рожденных и нерожденных, Махелт задавалась вопросом, действительно ли они в безопасности. Король Иоанн заключил Мод де Браоз и ее сына в тюрьму, а по сути – убил. Все были потрясены подробностями, которые постепенно открылись. Иоанн перевел Мод и ее сына из Виндзора в Корф, бросил их в подземную темницу и оставил умирать от голода и холода. Ходили слухи, что Мод питалась плотью умершего сына, пока не скончалась. От этой новости Иде стало плохо, и все во Фрамлингеме пришли в ужас. Как может подобный человек быть королем? Земля и без того полнилась слухами, что он убил племянника, а со смертью Мод де Браоз беспокойство стало быстро расти. Иоанн был отлучен от Церкви. Рим освободил английских баронов от клятвы служить королю. Каждая подробность падала тяжелой дождевой каплей в пруд. Пруд подергивался рябью, хотя и оставался в своих берегах. Но однажды ему придется разлиться мутным потоком, ибо чаша его переполнится.
