– Это невозможно! – Он в ужасе потирал отметину, оставленную на шее кольчужными рукавицами.
– Подобное деяние недостойно доброго христианина, – хрипло произнес Гуго.
– Король отлучен от Церкви, – пожал плечами солдат. – Что ему терять, не считая жизней нескольких валлийских личинок, которые не вырастут в мух и не станут ему докучать?
Гуго протиснулся мимо солдата и побежал к куртине, выходившей на город. Заправлял всем Филипп Марк с еще одним наемником, Энжеларом де Сигонем, и уже десяток валлийских мальчишек, еще разгоряченных и потных после игры в мяч, стояли с петлями на шеях и исповедовались капеллану. Их глаза были большими, испуганными и растерянными. А свободные концы веревок уже накинули на зубцы внешней стены.
Длинный Меч наблюдал со стиснутыми зубами и вздувшимися венами на шее. Правой рукой он сжимал рукоять меча, как будто хотел выхватить свой знаменитый длинный клинок из ножен. Короля нигде не было видно. Гуго метнулся к единоутробному брату.
– Пусть он прекратит! – Он встряхнул Длинного Меча за плечо. – Ради всего святого, Уильям, пусть он прекратит!
Длинный Меч обратил на Гуго мертвый взгляд:
– Я ничего не могу сделать. Король не передумает. Жребий брошен. Он говорит, это урок Лливелину и всем, кто умышляет против него.
Де Сигонь посмотрел на Гуго:
– Среди нас завелись предатели, милорд Биго, и король намерен разобраться со всеми, кто противится его воле. Поосторожнее, не то присоединитесь к этим бедолагам.
– Вы погубите свои души! – выдавил Гуго.
– Они заложники слова своих лордов – слова, которое было нарушено и осквернено, – спокойно ответил Марк. – Король в своем праве, и они отправятся к Создателю лишь после отпущения грехов.
У Гуго подкосились ноги. Меньше всего на свете ему хотелось наблюдать за казнью, и все же он должен был ее засвидетельствовать ради этих мальчиков, потому что не мог повернуться к ним спиной. Господь всемогущий, Господь всемогущий! А если бы на их месте оказался его собственный сын? Только что играл в мячик – и вот уже хрипит в петле из-за борьбы за власть взрослых мужчин. У Гуго теснило грудь, перед глазами все плыло, но он заставил себя смотреть, как мальчиков подтаскивают к амбразурам и сталкивают, словно кули с мукой. Повезет лишь нескольким – их шеи переломятся и они умрут мгновенно, но остальные будут долго и мучительно дергаться в петле.
Родри был во второй группе. Гуго рванулся вперед, толком не понимая, что хочет сделать, но хоть что-то… лишь бы не позволить этому случиться. Де Сигонь схватил его кольчужной рукавицей. Ему помог другой наемник, их хватка была уверенной, властной и намеренно грубой. Им редко удавалось безнаказанно поднять руку на графского сына, хотя де Сигонь несколько раз доставлял себе подобное удовольствие со старшим сыном Маршала.
Де Сигонь и его товарищ крепко держали Гуго, и тот ничего не мог поделать, пока мальчиков одного за другим сбрасывали со стены. Он не видел, как они извиваются и отскакивают, когда натягиваются веревки, не видел, как тела корчатся, цепляясь за жизнь, и умирают на светло-янтарных камнях, но легко мог это вообразить. В тишине, наступившей после полета последнего ребенка навстречу гибели, наемники отпустили Гуго, он вырвался, сложился пополам и изверг содержимое желудка на траву, не беспокоясь, что его могут счесть слабым и мягкотелым.
Длинный Меч ничего не сказал, лишь повернулся и пошел на верхний двор, стиснув зубы и двигаясь так скованно, как будто его сюрко было прошито копьем.
– Господи Иисусе, – перекрестился Ральф. Он посмотрел на спину своего лорда и единоутробного брата, а затем на Гуго.
– Не произноси Его имя, – прохрипел Гуго, выпрямляясь и вытирая рот. – Сегодня Его здесь не было. Это не Его промысел.
Гуго содрогнулся и попытался собраться с духом ради своего белого как мел брата. Его войско также нуждалось в руководстве, но в глубине души Гуго чувствовал себя еще одним испуганным, растерянным ребенком. Он сглотнул, ощутив новый рвотный позыв.
– Мы должны молить Его о милосердии к этим валлийским детям… и к нам, потому что это деяние падет на головы всех нас.
* * *
Во Фрамлингеме Махелт наводила порядок в погребе и радовалась жизни. Порядок вносил ясность и четкость в домашние дела, которые в свою очередь зависели от порядка в запасах и их обилия. Махелт была потомком королевских маршалов и заниматься снабжением было у нее в крови… Она определенно предпочитала это занятие шитью! Она обнаружила старый бочонок с мясом, кишащий личинками, и отдала его замковым ребятишкам, чтобы те порыбачили в озере, а остаток скормили птицам. От такого угощения куры раздобреют и будут лучше нестись.
У них заканчивались мед и воск – нужно заказать их в Ипсуиче и еще несколько новых бочонков для солонины, когда в ноябре начнется забой свиней. Надо велеть эконому переговорить с бондарем из Тетфорда. Ее сын пробежал вдоль ряда бочонков, ведя по ним палкой и считая вслух: «Раз, два, три, шесть…»
– Четыре! – засмеялась Махелт. – После трех идет четыре.
Она взяла флягу и, откупорив, принюхалась, потом сделала глоток. Рот наполнился медом, сладким, крепким и благоухающим летом. Со двора донесся стук копыт, и Махелт мысленно отметила, что это свекор вернулся с ежедневного осмотра поместья.
– Раз, два, три, четыре, шесть, двадцать! – триумфально заявил Роджер, врезав палкой по последнему бочонку в ряду.
Он вертелся на месте, пока у него не закружилась голова, а затем плюхнулся на пол. Махелт вернула мед на полку, прежде чем глоток превратился в два, а то и в три.
– Па-па-па-па! – завизжал Роджер.
Махелт вихрем обернулась и увидела Гуго в дверном проеме. Его одежда была пыльной и грязной с дороги, а шляпа низко надвинута, скрывая глаза, – совсем как у отца, Махелт даже вздрогнула. Маленький Роджер бросился к нему, Гуго подхватил сына на руки и уткнулся лицом в шею ребенка.
Махелт с удивлением глядела на мужа, снимая заткнутый за пояс платья фартук. Она ожидала увидеть его никак не раньше конца октября.
– Что случилось? – спросила она, поскольку что-то явно было неладно.
Гуго покачал головой.
– Я обогнал свое войско, – хрипло произнес он. – Оно скоро прибудет.
– Па-па-па-па, па-па-па-па, я умею считать до десяти! Раз, два, три…
Пока Роджер щебетал у него на руках, Гуго поднял взгляд на Махелт, и она в ужасе увидела, что муж безуспешно борется со слезами. Она поспешно забрала ребенка у Гуго и отдала проходившей мимо служанке:
– Отведи ребенка к графине и скажи ей, что милорд вернулся домой. Затем вели Саймону приготовить еду и напитки и отнести их в комнату милорда.
Когда женщина отправилась выполнять поручения, пытаясь удержать вопящего Роджера, который хотел остаться с родителями, Махелт взяла мужа за руку.
– Расскажите мне! – твердо сказала она, изо всех сил пряча страх.
