Махелт казалось, что Гуго всецело увлечен представлением, но он повернулся к ней, мгновенно протрезвев и насторожившись:
– Что случилось?
– Ничего, – покачала головой Махелт. – Простая небрежность.
– Вы дрожите. – Он положил ладонь ей на руку.
Ее губы едва шевелились.
– В уборной было холодно.
Махелт обвела взглядом зал. Мужчины еще смеялись над выходками Роланда, но уже бросали беспокойные взгляды на пустое место короля. Два домашних рыцаря покинули собравшихся и вышли на улицу. Длинный Меч последовал за ними.
Оруженосец наполнил кубок, и Махелт выпила. Шею и челюсть так сводило от напряжения, что ломило виски.
Через несколько мгновений Длинный Меч вернулся на свое место за высоким столом, домашние рыцари тоже расселись на прежние места.
– Король удалился в свои покои, – объявил Длинный Меч сотрапезникам. – Он намерен выехать с рассветом и хочет отдохнуть перед дальней дорогой.
Махелт с облегчением выдохнула. Похоже, гроза рассеется сама собой. Она от души надеялась, что Иоанн промучается всю ночь.
Махелт услышала, как свекор пожелал королю доброй ночи, но выразил удивление, поскольку полагал, что Иоанн всего лишь вышел в уборную.
– Король утомился после долгих дней в седле и велел не беспокоить его до утра, – пожал плечами Длинный Меч.
Махелт допила мед и откланялась. Гуго немедленно встал, чтобы проводить ее, и хотя она предпочла бы побыть в одиночестве, его компания оказалась весьма кстати, когда они шли через двор.
У подножия лестницы, ведущей в их покои, муж взял ее за руку и развернул к себе.
– Я знаю, что между вами и королем что-то произошло, – сказал он. – Я не глупец.
– Так и не ведите себя как глупец! – прошипела она. – Короля утомила верховая езда. Быть по сему.
– Если он вас обесчестил…
– Ха! По-вашему, он удалился бы после ко сну? – Выдернув руку, Махелт начала подниматься по лестнице. – Иоанн сделал предложение, которое я отказалась принять.
– Предложение какого рода?
Махелт сдержала свое нетерпение:
– О господи, Гуго, а вы как думаете?
Она распахнула дверь и вошла в комнату. Тепло огня и уютная обстановка заключили ее в привычные объятия. Роджер сидел на коленях у няни и слушал историю о приключениях рыцаря и его великолепного белого коня, но при виде родителей скатился на пол и подбежал к ним. Махелт подхватила сына на руки и вдохнула целительный запах нагретого белья, розовой воды и сонного ребенка.
– Король думал, что я уступлю и промолчу ради своей чести и вашей, но он меня не знает! – Голос ее задрожал от отвращения и ярости. Она взглянула на Гуго. – Поистине, нельзя положиться на мужчину, который способен на такое, чтобы утвердить свою власть над женщинами.
Роджер перебрался на руки к отцу, прилепившись к нему, словно морская ракушка к дну судна.
– Иоанн делает это, дабы утвердить свою власть над мужчинами. Желая доказать, что он может взять все, что хочет, – мрачно произнес Гуго.
– В таком случае сегодня он ничего не утвердил… Остался с носом. Король затаит злобу из-за моего отказа, но это не ново. Он уже почти десять лет таит злобу на мою семью.
– Злоба – обоюдоострое оружие. – Глаза Гуго потемнели от ярости и отвращения.
Махелт смотрела на его руки, обнимающие сына, на пальцы, ласкающие маленькое тельце, на нежность и силу. А потом вспомнила хватку Иоанна, прижавшего ее к стене. Будут ли руки сына благоговейно держать чашу жизни или все расплещут, уничтожат, разорвут?
– Его нужно остановить, – сказал Гуго.
Махелт охватил трепет, когда она представила Иоанна, убитого в собственной постели, с мечом в груди. Убитого во Фрамлингеме. Чудовищность видения заставила ее содрогнуться.
– Гуго… – чуть слышно выдохнула она.
По телу ее супруга тоже пробежала дрожь, и он отступил и покачал головой:
– Это нужно совершить при свете дня, а не ножом в темном углу, иначе мы ничем не будем отличаться от него. Тут должно участвовать большинство, а не жалкая горстка. Необходим закон, чтобы держать короля в узде, и закон этот должны поддержать все.
Подойдя к камину, Махелт села и протянула руки к огню. Она стремилась к теплу, пытаясь растопить ледяной ком в груди.
– Легко сказать, – заметила она, – но как это сделать?
Гуго вернул Роджера няне и подсел к Махелт, обняв ее за плечи и притянув ближе.
– Бароны и епископы должны сплотиться, решить, чтó именно следует изменить, и принять закон, – ответил он.
Махелт смотрела на языки пламени.
– Весной могут вторгнуться французы, – тихо сказала она, следя, чтобы слова мог расслышать только Гуго. – Как насчет пророчества, что Иоанн перестанет быть королем до Вознесения?
Произнести это было приятно – размышлять и воображать время, когда Иоанн перестанет отбрасывать тень на их жизнь.
– Если французы придут, надо будет решать, как поступить, – ответил Гуго. – Людовик Французский не страдает пороками Иоанна, принять власть будет для него несложно, но он станет продвигать своих людей. Короля покинут не все. Ваш отец – точно нет, как и Длинный Меч. Многие не преклонят колени перед французом на службе у Рима, но это также означает, что те, кто останется верен Иоанну, обретут новые рычаги давления на него.
– Вы хотите сказать, более длинные ложки, – поправила Махелт.
Гуго признал ее правоту, неуверенно пожав плечами.
– Надо многое обдумать. Наше будущее зависит от общего решения, а не от пустой болтовни безумного прорицателя.
Махелт вздохнула и опустила голову мужу на плечо. В тепле синяки, оставленные пальцами Иоанна, начали пульсировать ядовитым напоминанием. Завтра он уедет, но, подобно змее, оставит за собой след. Внезапно Махелт почувствовала, что сейчас из глаз польются слезы, но с трудом сдержалась.
– Правда о сегодняшнем вечере не должна выйти за пределы этой комнаты. Ничего не говорите ни своему отцу, ни моему и особенно Уиллу… Ради его же благополучия, а не ради благополучия короля.
– Не скажу, – пообещала Махелт.
Гуго поцеловал жену в висок.
– Но даже если правды никто не узнает, она не будет забыта. – Его голос стал жестким. – Если общую волю предстоит выяснить и направить, тем, кто желает перемен, понадобится не столько меч, сколько перо и смекалка правоведа.
* * *
Длинный Меч стоял в комнате матери и готовился к прощанию. Рассвет узкой золотистой щелью прорезал горизонт, и пока слуги седлали лошадей и закрепляли багаж, у Длинного Меча оставалось несколько свободных минут. Король позавтракал у себя в комнате и из-за боли пребывал в дурном расположении духа. Он якобы потянул мышцу в паху, когда вчера спускался с коня. Длинный Меч подозревал, что прошлой ночью у короля случилась ссора с одной из местных женщин – возможно, Махелт, – но допытываться не стал. Проще притвориться, будто ничего не случилось. Махелт находилась в комнате Иды, но, поджав губы, помалкивала. Гуго тоже выглядел кислым, и Длинному Мечу стало ясно, что хозяева больше не рады гостям… Если вообще были рады.
