– Да?
– Я немного переживаю от того, что слишком тороплю тебя. Заставляю тебя усиленно работать.
– И? Что же в том, что я усиленно работаю?
– Я не хочу, чтобы ты поднимал мою оплату.
– Увидимся на следующей неделе, Мирна.
Вечер Эрнст провел за чтением, но чувствовал себя утомленным и озабоченным. Хотя в этот день он встретился с восьмью пациентами, он думал о Мирне больше, чем об остальных семи.
В тот вечер Мирна чувствовала себя полной сил после просмотра объявлений о знакомствах в Интернете она позвонила сестре, с которой они не разговаривали уже несколько месяцев, и долго с ней беседовала.
Когда Мирна наконец-то заснула, ей приснилось что она в ожидании стоит у окна с чемоданом в руке. Показалось странное такси – веселое, жизнерадостное такси из мультфильма. На его двери написано: «The Freud Taxi Company»
[17]
. Через мгновение она замечает что буквы поменялись: «The Fraud Taxi Company»
[18]
.
Несмотря на задетое самолюбие и недоверие к Эрнсту, Мирна стала проявлять большой интерес к терапии; даже во время рабочего дня она ловила себя на мыслях о предстоящей сессии.
«Уловка о подслушанном разговоре в дамской комнате сработала отлично», – думала она, намереваясь продолжать изобретать способы, позволяющие использовать услышанную запись на каждой встрече. На следующей неделе это будет его выражение «скулящая».
– На днях сестра сказала мне по телефону, – ничуть не смущаясь своей лжи, начала она эту встречу, – что родители часто называли меня «мисс Жалоба», когда я была маленькой. Ты говорил, что я могу использовать это безопасное место здесь, в твоем офисе, для выражения того, о чем я не могу говорить в другом месте.
Эрнст энергично закивал.
– И меня все интересовало, не думаешь ли ты, что я много скулю.
– Что значит «скулишь», Мирна?
– Ну ты знаешь – жалуюсь, говорю жалобным голосом, говорю так, что людям хочется сбежать от меня. Так?
– А ты сама как думаешь, Мирна?
– Я не согласна с этим. А ты?
Не в состоянии ни уйти от ответа, ни наврать, ни сказать правду, Эрнст замялся:
– Если под словом «скулить» ты подразумеваешь свои повторяющиеся и непродуктивные жалобы на жизнь, тогда – да, ты так и делаешь.
– Пример, пожалуйста.
– Я обещаю ответить, – сказал Эрнст, решив, что наступило время для замечания о ходе процесса, – но позволь сначала я тебе кое-что скажу, Мирна. Я потрясен переменами, произошедшими за последние недели. Это случилось так быстро. Ты заметила это?
– Какими переменами?
– Какими? Наверное, всеми. Посмотри, что ты делаешь: ты стала откровенной, сосредоточенной, заинтересованной. Как ты говоришь, ты сосредоточена на том, что происходит в этой комнате; ты говоришь о том, что происходит между нами.
– И это хорошо?
– Это прекрасно, Мирна! Я рад этому. Сказать по-честному, в прошлом, бывало, мне казалось, что ты с трудом замечаешь мое присутствие рядом с тобой в этой комнате. Сказав, что это здорово, я подразумеваю, что ты двигаешься в правильном направлении. Но ты до сих пор кажешься – как бы это сказать – такой пристрастной, такой… ну, едкой, как будто ты продолжаешь злиться на меня. Это так?
– Я не сержусь на тебя, просто разочарована всей своей жизнью. Но ты обещал привести мне примеры моих жалоб.
Внезапно эта женщина, которая так медленно продвигалась, начала двигаться слишком быстро. Эрнсту пришлось сосредоточить все свое внимание на беседе.
– Не так быстро. Я не ухожу от ответа, Мирна. Мне просто кажется, ты пытаешься заклеймить меня этим. Я сказал «повторяющиеся» и приведу пример этого: твои чувства в отношении твоих работодателей. Насколько они неэффективны, как можно так истощить компанию, нанимать некомпетентных работников, как они несправедливы в вопросах оплаты труда. Ты повторяла это снова и снова. Час за часом. Так же как и свое мнение по поводу знакомств – ты знаешь, о чем я. В эти часы меня не покидало чувство непричастности и бесполезности.
– Но это то, что беспокоит меня, – ты же говорил делиться тем, что меня волнует.
– Ты абсолютно права, Мирна. Я знаю, что это дилемма, но дело не в том, что ты говорила, а в том, как ты говорила. Однако я не хочу отклоняться от первоначальной темы. Только один тот факт, что мы так открыто разговариваем, подтверждает то, о чем я говорил ранее, – ты изменилась, на наших сессиях ты работаешь лучше и усерднее. Однако на сегодня время подошло к концу, на следующей неделе давай начнем с этого места. А, да, вот чек на следующий месяц.
– Хмм, – сказала Мирна, снимая ногу с ноги, не забыв энергично прошуршать чулками, и посмотрела на чек прежде, чем убрать его в сумку. – Я разочарована!
– Что ты имеешь в виду?
– Все еще сто пятьдесят за час. Никаких скидок за то, что я была хорошим пациентом?
На следующей неделе, по дороге на сеанс терапии, слушая запись Эрнста, Мирна решила направить обсуждение в сторону его комментариев о ее внешнем виде и сексуальной привлекательности. Это было непросто.
– На прошлой неделе, – начала она, – ты сказал, что мы начнем с того, на чем остановились.
– Хорошо, с чего начнем?
– В конце прошлой встречи ты говорил о том, что я скулю по поводу одиночества…
– Ого! Ты будто цитируешь мои слова о том, что ты скулишь. Это были не мои слова – повторяю, не мои. Я говорил о твоих повторяющихся замечаниях.
Мирна, конечно же, была осведомлена лучше. «Скулила» было как раз его словом: она же слышала, как он произносил его на кассете. Но, желая продолжить, она позволила ему немного приврать.
– Ты сказал, что тебе наскучили мои разговоры об одиночестве. Как же я могу работать с этим, если не поговорю на эту тему?
– Конечно, ты хотела бы поговорить об основных своих заботах. Как я сказал, важно то, как ты говоришь об этом.
– Что значит «как»?
– Мне казалось, что ты говоришь не со мной. Я оставался вне игры. Раз за разом ты повторяла мне одно и то же – неравное соотношение между мужским и женским населением, неприятная сцена в продуктовом магазине, визуальный контроль при входе в бар для одиноких, обезличенность служб знакомств в Интернете. И каждый раз ты говорила мне это как в первый раз, будто ты ни разу не задавалась вопросом о том, говорила ли ты мне об этом прежде или как я могу относиться к таким частым повторам.
Молчание. Мирна уставилась в пол.
