Внезапно наступила тишина. Потом Мергес прыгнул в окно, порвав тонкие льняные занавески. Шипя, он остановился посреди комнаты и поднял голову. Его глаза сверкали, его когти были выпущены, он начал кружить около Эрнста.
– Я ждал тебя, Мергес. Может, присядешь? – Эрнст устроился на большом стуле из красного дерева около ночного столика, позади которого была пустота. Кровать, Артемида и вся комната исчезли.
Мергес перестал шипеть. Он посмотрел на Эрнста. С клыков капает слюна, мышцы напряжены.
Эрнст дотянулся до своей сумки.
– Кушать хочешь, Мергес? – сказал он, открывая некоторые из пакетов с едой, которые он принес наверх. Мергес осторожно заглянул в первый пакет.
– Грибы с мясом? Я ненавижу грибы. Поэтому она их всегда и готовит. Это рагу из лисичек! – Он произнес эти слова как насмешливую песенку, а затем повторил: – Рагу из лисичек! Рагу из лисичек!
– Сейчас, сейчас, – сказал Эрнст, резко, словно выстреливая, что он иногда использовал в терапии. – Давай я достану тебе кусочки мяса. О, боже мой, прости меня! Должно быть, я забыл. Еще есть треска. И пекинская утка. И немецкие фрикадельки. И свинина, и цыпленок. И говядина, и…
– Хорошо, хорошо, – прорычал Мергес. Он набросился на куски мяса и проглотил в один присест. Эрнст продолжал бубнить:
– Возможно, даже у меня есть морские деликатесы, соленые креветки, жареный краб…
– У тебя, возможно, есть, у тебя, возможно, есть… но у тебя нет, правда? А даже если и было бы, что из того? Что ты думаешь? Что несколько несвежих отходов могли бы исправить зло? Что я позарюсь на эти объедки? Что я просто обжора?
Мергес и Эрнст мгновение пристально смотрели друг на друга. Затем Мергес кивнул в сторону пакета с цыплятами, завернутыми в салат.
– А что там?
– Это называется завернутый цыпленок. Восхитительно. Давай я достану для тебя кусочек.
– Нет, пусть будет так, – сказал Мергес, забирая пакет из рук Эрнста. – Я люблю траву. Я из семьи баварских травяных котов. Трудно найти хорошую свежую траву, которая бы не была забрызгана собачьей мочой. – Мергес съел цыпленка и чисто вылизал миску. – Не плохо. Может, у тебя и жареный краб есть?
– Мне бы тоже хотелось, чтоб был. Я набрал слишком много мяса. А оказалось, Артемида вегетарианка.
– Вегетарианка?
– Вегетарианец – это тот, кто не ест продукты из животных, даже молочные продукты.
– Она такая же глупая, как и убившая меня ведьма. И тебе напоминаю опять, ты глуп, если думаешь, что исправишь зло, набивая мой желудок.
– Нет, Мергес, я так не думаю. Но я понимаю, почему ты подозрительно относишься ко мне и к любому, кто к тебе подходит с добрыми намерениями. С тобой никогда в жизни не обращались хорошо.
– В жизнях – не в жизни. У меня их было восемь, и каждая без исключения заканчивалась одинаково – неописуемая жестокость и убийство. Взять хотя бы последнюю! Артемида убила меня! Посадила меня в клетку, безжалостно бросила в реку и смотрела, как грязная вода Дуная медленно заливает мои ноздри. Последнее, что я видел в той жизни, были ее ликующие глаза, глядящие, как пузырями выходит из меня мой последний вздох. А знаешь, в чем было мое преступление?
Эрнст покачал голвой.
– Мое преступление было в том, что я был котом.
– Мергес, ты не похож на других котов. Ты другой, ты умный кот. Надеюсь, я могу говорить с тобой откровенно.
Мергес, вылизывавший стенки пустого контейнера, прорычал, соглашаясь.
– Я хочу сказать две вещи. Во-первых, конечно же, ты понимаешь, что не Артемида утопила тебя. Это сделала ее бабушка, Клара, давно умершая. Во-вторых…
– Для меня они пахнут одинаково. Артемида – это Клара в поздней жизни. Ты не знал этого?
Аргументы Эрнста были отбиты. Ему нужно было время все обдумать, и он просто продолжил:
– Во-вторых, Клара не ненавидела котов. В действительности она любила их. Она не была убийцей, она лишь хотела спасти жизнь своей любимой Кики, ее обожаемой кошечки, и она пошла против тебя.
Никакого ответа. Эрнст слышал дыхание Мергеса. Может быть, размышлял он, я перегнул палку, нападая на него и не выразив сочуствия?
– Но, – сказал он мягко, – скорее всего, разговор не об этом. Я думаю, нам надо вернуться к тому, что ты сказал минуту назад – твоим преступлением было то, что ты был котом.
– Правильно! Я делал то, что делал, потому что я кот. Коты защищают свою территорию, они нападают на других котов, и лучшие из котов – разрываемые желанием – не позволят никому и ничему встать на их пути, когда они чувствуют запах мускуса от кошки в период течки. Я не делал ничего, кроме попыток удовлетворить свое желание.
Речь Мергеса дала Эрнсту время для размышлений. Был ли Мергес прав? Может, он действительно лишь пытался удовлетворить свои желания?
– Жил однажды великий философ, – начал Эрнст, – то есть мудрый человек, мыслитель…
– Я знаю, кто такой философ, – резко перебил его кот. – В одной из первых жизней я жил во Фрайбурге и по ночам посещал дом Мартина Хайдеггера.
– Ты знал Хайдеггера? – удивился Эрнст.
– Нет, нет. Его кошку, Ксантипу. Она была нечто! Жар! Кика тоже пылкая, но не сравнить с Ксантипой. Это было много лет назад, но я помню, как мне приходилось сражаться с толпой хулиганов, пробираясь к ней. Коты собирались со всей округи, когда у Ксантипы начиналась течка. Какие были дни!
– Позволь, я закончу, Мергес. – Эрнст старался не потерять мысль. – Знаменитый философ, о котором я говорю – он был тоже из Германии, – часто говорил, что каждый должен стать тем, кто он есть, должен выполнить то, что ему предопределено судьбой. Не это ли ты делал? Ты выполнял свое основное кошачье предназначение. В чем же преступление?
С первыми словами Эрнста Мергес хотел было открыть рот, чтобы возразить, но осекся, как только понял, что Эрнст соглашается с ним. Он начал вылизывать себя широким языком.
– Но есть, однако, – продолжал Эрнст, – парадокс – основной конфликт интересов – Клара делала точно то же, что делал ты: была собой. Она была защитницей и ни о чем так не заботилась в своей жизни, как о своей кошке. Она лишь хотела защитить Кику, сохранить ее. Таким образом, действия Клары были направлены на выполнение ее основного предназначения.
– Хххшшш! – засмеялся Мергес. – А ты знаешь, что Клара отказывалась встречаться с моим хозяином, Коваксом, который был очень сильным человеком? И лишь потому, что она ненавидела всех мужчин, она решила, что Кика такая же. Следовательно, Клара поступила так не для Кики, а для себя. Она защищала свои собственные фантазии о том, чего, по ее мнению, хотелось Кике. Поверь, когда у Кики была течка, она пылала страстью ко мне! Клара поступила несказанно жестоко, разлучая нас.
