У Элис Лонг округлые плечи, и она волнуется; она единственная дочь старого сэра Мартина, и, обращаясь к ней, ее всегда называют мисс Лонг. У нее свои деньги, но они идут на содержание дома.
Сейчас в часовне находятся жены двух братьев Элис Лонг. Они пришли последними, так как им надо было присмотреть за детьми, когда те встали. До рождения Мэйми у всех младенцев в доме были няни. Две жены с самого начала были разными — до того, как стали невестками Элис Лонг; так они и до сих пор выглядят, хотя на них похожие твидовые пиджаки. Одну из них зовут леди Каролина, а другую — миссис Мартин Лонг, она станет леди Лонг, когда умрет старый сэр Мартин и к Мартину Лонгу перейдет титул.
Мэйми сквозь пальцы наблюдает за леди Каролиной. Леди Каролина — большая и ширококостная, с коротко остриженными черными волосами под черной кружевной вуалью; она не любит собак Элис Лонг, а собаки — это единственное, что есть у Элис Лонг. Элис Лонг была создана для ухода за ними.
Большие часы наверху бьют семь. Появляется священник, и слышно, как шаркают ноги. Мэйми не видно алтаря, когда все стоят. Она смотрит на свечу. Начинается служба. Не умрут ли от холода другие, приехавшие из теплого Лондона?
Мэйми останавливается на снегу. Собачьи ремни обмотаны вокруг ее рук в шерстяных перчатках — три ремня вокруг правой руки и два вокруг левой. Она разматывает ремни, чтобы высвободить руки, и собаки тотчас пользуются увеличившейся на несколько дюймов свободой, шумно нюхают воздух и устремляются от Мэйми, пока не натягиваются ремни. Но она заставляет их вернуться к ней, приподнимая локти, чтобы прижать руки ко рту.
— Выходи. Я тебя вижу.
Нет ответа.
Она повторяет слова и опускает руки, занывшие от усилия удержать рвущихся псов.
Раздается глухой удар — глыба снега свалилась с группы деревьев. Это показалось бы маленьким шлепком, если бы помимо вертящихся собак были и другие звуки.
Она выгуливает собак Элис Лонг.
«Она будет рада, мисс Лонг, — сказала ее мать. — Завтра после школы. В середине дня».
А сегодня утром ее мать сказала: «Иди прямо домой в два часа за собаками Элис Лонг».
Из-за этого Мэйми пропустила урок танцев в монастыре. Она учится исполнять танец с саблями. Элис Лонг устроила ее в монастырь за сокращенную плату, но даже эту сокращенную плату Элис Лонг вносит сама. Ей нравится, когда ее квартиросъемщики-католики остаются католиками.
Мэйми прогуливается среди деревьев, довольная, что за деревьями не прячутся мальчишки. Она боится, что мальчишки заметят ее и начнут дразнить собак, смеяться над ней, смеяться над маленькими, оставляющими в снегу следы, ковыляющими собачками, могут обидеть их, прежде чем они успеют вернуться в дом.
Снег в лесу слишком глубокий для низкорослых собачек. Мэйми бродит по краю леса, по обледенелой дорожке, то и дело переходя на бег, когда собачки увлекают ее за собой.
«Мои таксики», — с любовью сказала Элис Лонг.
Местные жители говорят друг другу, когда ее нет поблизости: «У Элис Лонг только и есть, что эти собачки. Так она с ними носится».
«Леди Каролина ненавидит собак».
«Нет, она ненавидит только такс. Немецкие сосиски. Она считает, что здесь, за городом, более уместны большие псы».
Элис Лонг сидит со своей чашкой чаю в доме Мэйми, в котором пять комнат плюс к.к.в. — то есть кухня, кладовка и ванная, — и он примыкает к другому дому. Рядом живет чета Элис Лонг. Отец Мэйми больше не работает в поместье, а служит мастером в городе, на «Хеппелфорд» и «Стайлз линолеум».
«Леди Каролина терпеть их не может. Они с пятницы были заперты в северном крыле. Мне же надо поддерживать огонь…»
«Это крыло, конечно, не обогревается».
«Нет. Они там мерзнут и чувствуют себя одиноко. А я подбрасываю поленья. Я встаю среди ночи, чтобы следить за огнем».
«Они будут в полном порядке, мисс Лонг».
«Им нужна хорошая пробежка — только и всего. У меня сегодня не будет времени для собак. А родственники уезжают домой завтра или в среду…»
Мэйми и раньше выгуливала собак. Ей не разрешено даже близко подходить к лесу, а велено держаться дорожек, где ходят люди мимо домов в поместье и дальше — к лавке. Возле лавки обычно толпятся дети из деревенской школы — зимой бросаются снежками, летом катаются на велосипедах. У Мэйми есть деньги на ириски и апельсиновый напиток. Она прогуливается у леса.
Ее отец провел дома целых три рабочих дня. Забастовка. Элис Лонг сидит внизу. Отец ушел наверх, дожидаясь, когда она уйдет. Затем он открывает дверь буфета, где стоит телевизор с тех пор, как сняли одну из полок. Элис Лонг не видела этого телевизора. Люди, живущие рядом, ее Чета, купили телевизор много лет назад и держат его в гостиной.
Митци, Фритци, Блитци, Ритци и Китци.
«Собаки Элис Лонг — это все, что она приобрела для себя».
Собаки ходят все вместе, и иногда все разом откликаются, когда Элис Лонг зовет какую-нибудь из них по имени. Мэйми их не различает. Они слегка отличаются друг от друга по размеру, толщине и черным пятнам на коричневой шкуре.
Дорога становится гребнем замерзшей земли там, где поле вспахано до кромки леса. Дневной свет приобретает от холода голубую окраску, пока Мэйми старается справиться с поводками. Одна ее нога в резиновом сапоге глубоко погружается в образовавшийся желоб, другая — упирается в гребень, чтобы удержать равновесие. Собаки обнюхивают друг друга, выпуская пар. Они тянут в лес, и внезапно из-за деревьев появляется Гамильтон — егерь Элис Лонг — высокий и широкоплечий, с седыми усами и очень красным лицом. Он смотрит на Мэйми, как бы говоря: «Иди сюда». Собаки крутятся вокруг него, ремни врезаются в ее перчатки.
Мэйми говорит:
— Мне надо вон туда, — и указывает вниз, в сторону своего дома, что через поле.
— Увидимся в Доме, — говорит он и отступает в лес, оглядывая низкорастущие ветки.
Гамильтон ухаживает за старым сэром Мартином, когда у женщин не хватает сил с ним справиться.
«Боюсь, мой отец стал совсем плох».
«Право, не знаю, и как только вы с ним управляетесь, мисс Лонг».
Мать Мэйми говорит, что все, кроме Элис Лонг, отправили бы старика куда надо.
Гамильтон следит за котлами, обогревающими отапливаемое крыло. У него слишком много дел, чтобы еще регулярно выгуливать собак.
«Просто не знаю, что бы мы делали без Гамильтона. Было легче до того, как ваш муж оставил нас».
Мэйми свернула в сторону от леса. Она идет и от дорожки, ведущей к домам, все оглядывается — не следит ли за ней Гамильтон своими глазами, этими глазами, как два старых вареных яйца, которые он устремляет на нее всякий раз, как ее видит.
