Он все обдумывал эти четыре маски на стене у Королевы и гадал: когда он уверенно заявил в глаза Грейтхаузу, что решит эту проблему, не обеспечил ли он себе падение с высокого коня раньше, чем все это будет сказано и сделано, но тут его отвлек оклик справа:
— Мэтью! Эй, Мэтью!
Он обернулся и увидел, что от угла Мейден-лейн к нему идут двое. Прогрохотала мимо телега с бочками — Мэтью отступил, пропуская ее. Эти двое уже переходили Бродвей, направляясь к Мэтью, и он увидел щербатую улыбку Мармадьюка Григсби и его ссутуленные плечи. Спутница Григсби была одета в круглую соломенную шляпку и яркое фиолетовое платье, декорированное довольно-таки резкими — если не кричащими — образцами зеленых кружев на рукавах и на горле. Мэтью понял, что сейчас ему предстоит официальное знакомство с Берил Григсби, и у него тут же от ее цветового вкуса началась легкая морская болезнь.
В последний раз, когда он видел внучку Григсби, это был ком цвета грязи, падающий от изнеможения на стул в доме печатника. Мэтью поставил узлы на пол, пожелал всем всего доброго и вышел прочь, пока сам не заплесневел до ушей.
— Мэтью, хочу тебя познакомить с Берил. Сейчас ее уже можно людям показывать.
Григсби пер, как запряженная четверней карета, девушка шла сзади, как на буксире. Мэтью показалось, что ей так же хочется быть у него под надзором, как ему — надзирать за ней.
— Давай, давай, — подгонял ее Григсби. Она подошла, опустив глаза, пряча лицо в тени шляпы, неохотно встала рядом с шумным стариком. Мэтью чуть не отступил инстинктивно на шаг, но воспитанность заставила остаться на месте.
Его удивило, насколько она высока — он ожидал увидеть женщину-гнома, отлитую по образцу деда, а она оказалась всего на два дюйма ниже Мэтью, что для женщины большая редкость. Да, чресла Григсби породили великаншу, подумал Мэтью, причем нервную: она сцепила руки перед собой и переминалась с ноги на ногу, будто опаздывая на срочное свидание с ночным горшком.
— Мэтью Корбетт, позвольте вам представить отдохнувшую и поздоровевшую Берил Григсби… ой! — Старик состроил гримасу и подмигнул. — Она меня поставила в известность, что зовут ее теперь не Берил, а Берри. Молодежь…
— Здравствуйте, мисс Григсби, очень приятно, — сказал Мэтью мрачному лицу, и в ответ получил быстрое и неохотное: «Очень приятно, мистер Корбетт», — и — о ужас! — намек на улыбку очень даже ничего себе губ, но с такой щелью между передними зубами, что его аж передернуло.
— Что ж, был очень рад, — зачастил Мэтью, — надеюсь, вам в нашем прекрасном городе понравится. Всего вам хорошего, и вам тоже, мистер Григсби.
Вежливо, но решительно улыбнувшись на прощание, Мэтью зашагал — очень-очень быстро — в сторону гончарной мастерской.
— Э… Мэтью, Мэтью! Одну минутку, подожди пожалуйста!
Мэтью, конечно же, ждать не стал. Оглянувшись через плечо, он увидел, что Григсби ухватил девицу за руку и идет за ним. Самая тут засада была в том, что Мэтью отлично знал, как умеет убеждать печатник. Если только он позволит Григсби запустить в себя крюк, девица эта будет принайтовлена к его боку быстрее, чем он успеет пикнуть. И он устремился вперед будто на соревнованиях по спортивной ходьбе, с чувством, что лишь когда захлопнется за ним люк его любимой мансарды, он будет в безопасности.
— Мэтью, у нас к тебе вопрос! — не отставал Григсби, считающий, что отрицательный ответ — не ответ. — Точнее, вопрос у Берри! Мэтью, пожалуйста, буквально одну минуту!
Тут Мэтью чуть не сшибли с ног две собаки, самозабвенно гонявшиеся друг за другом между домами и как раз метнувшиеся через Бродвей. Он успел разглядеть, что у того пса, который гнался за другим, тускло-рыжего и, можно сказать, улыбающегося во всю пасть, на шее веревочный ошейник и длинный кусок веревки — свидетельство недавнего лишения свободы, самовольно прерванного. Гончарная мастерская была уже впереди, и на юг по Бродвею ехал фермер в одноконной повозке, за которой был привязан здоровенный бык — Мэтью таких в жизни не видел. Тут же до него дошло, что вход ему перекрыт, пока эта повозка с быком не проскрипит мимо, и он предался в руки судьбы, которая чуть ли не в буквальном смысле слова обрушилась на него в виде старого печатника.
— Бог ты мой! — Капли пота блестели на лбу у Григсби, глаза за очками открылись пошире. — Что за спешка?
— Был длинный и трудный день — спешка попасть домой, поужинать и лечь спать пораньше.
— Вполне понятно, но твой план можно соотнести с нашим вопросом. Не откажешься поужинать с нами?
Мэтью все еще не разглядел как следует лицо под шляпой, хотя отметил кудрявые рыжие волосы — он смотрел на Григсби.
— Извини, Марми. Как-нибудь в другой раз, честно.
— Тпруууу! — прикрикнул фермер на лошадь, опуская тормоз своей телеги почти перед самой витриной мастерской. Потом он вылез, стуча башмаками и не замечая бешеного взгляда Мэтью. Привязанный за телегой бык топнул ногой и фыркнул.
— Поаккуратней с ним! — предупредил фермер. — А то Брут у меня норовистый!
— Спасибо, сэр! — язвительно ответил Мэтью. Фермер перед тем, как ехать дальше в город, стал подтягивать веревку, что привязывала Брута к телеге за кольцо в носу, а Мэтью обернулся к Григсби.
— Сегодня нет, но как-нибудь в другой раз. Честно.
— У тебя совершенно измотанный вид. Где ты был?
— Я был… — Он чуть было не сказал «за городом», но успел сообразить, что поездка к королеве Бедлама не должна стать гвоздем следующего выпуска. — Был занят.
Григсби начал что-то говорить, но случилось так, что его словам пришлось подождать. Все произошло буквально в одно мгновение, начавшись темной размытой мелькнувшей полосой — это была кошка, метнувшаяся из-под телеги с той стороны Бродвея.
Почти с той же скоростью за ней несся один из давешней пары бродячих псов. Кровожадно гавкая, он метнулся почти под копыта лошади, отчего та дернулась и протащила телегу дюйма на два вперед, преодолевая сопротивление тормоза. Этого движения хватило, чтобы волочащаяся за вторым псом веревка попала под правое заднее колесо, и пес вдруг залаял и забился, запутавшись в веревке под тушей Брута.
— Ох!
Мэтью показалось, что это вскрикнула Берри, или же это был шум выдоха фермерских легких, когда сам фермер полетел подобно упавшему арбузу, подброшенный мощным прыжком быка со всех четырех ног. Задний конец телеги приподнялся над землей, желтый пес бросился наутек, спасая свою шкуру. Но Брут не собирался так легко забывать или прощать подобное оскорбление, и когда телега рухнула обратно, бык яростно мотнул головой, и доска с крюком, держащим привязанную к металлическому кольцу веревку, раскололась пополам.
— О Господи! — вскрикнул печатник, пятясь и налетая спиной на Мэтью, чуть не сбивая с ног их обоих.
Бык что-то себе повредил, из ноздрей капала кровь. Он запрыгал, завертелся чудовищной юлой в считанных футах от того места, где сжались в комочек Мэтью, Григсби и девушка, стараясь сделаться как можно меньше и леденея от страха при виде этой огромной туши под шкурой в разгар землетрясения. Земля дрогнула под ногами, лошадь с диким ржанием поволокла телегу, фермер на четвереньках полз по улице со странно согнутой в колене ногой. Брут подпрыгнул, вертясь — веревка с расколотой доской и металлическим крюком просвистела над головой у Мэтью.
