— Дальше песок. Какие указания, шеф?
— Форест Лоун, — откликнулась Дебби.
— Это же кладбище, — напряженно хохотнул Солли.
— Сама знаю, что кладбище, кретин, — все еще слабым, но уже немного напоминающим прежнюю Дебру голосом сказала она. — Отвези меня туда.
— Хорошо, хорошо. Ругаться совсем не обязательно. — И Солли повел машину в указанном направлении.
Глава 17
К тому времени, когда Солли, повинуясь указаниям Дебби, подвез их к конкретному месту на огромном кладбище Форест Лоун, солнце уже почти опустилось за горизонт. В оранжевом освещении появились пурпурные оттенки, которые скоро начнут отливать синевой.
— Останови здесь, — приказала Дебби и вышла из машины. Лавируя между надгробными плитами и украшенными орнаментом мемориальными досками, приблизилась к нужной ей могиле. Встав над ней, замерла и не пошевелилась, даже когда Джон подошел и встал рядом. На маленькой бронзовой табличке, укрепленной в земле, значилось: Линн Филлипс. Джон разглядел также, что она скончалась этим летом в середине августа, и было этой девушке от роду двадцать три года.
— Мы с Линн некоторое время жили вместе, — пояснила Дебби. — Она была моей лучшей подругой… Понимаешь? У нас не было ни секса, ничего такого. Мы были как сестры. Друзья. — Она вздохнула, не скрывая боли. — Я помогла ей выбрать ее псевдоним — Чери Дэйн. Знаешь почему? Потому что она была просто помешана на датской вишне. Она часто ходила специально на фермерский рынок и возвращалась с полной корзинкой. И мы очень веселились по поводу этого имени, потому что знали, что парни по всей Америке сходят с ума по девушке, названной в честь датской вишенки. — На лице мелькнула улыбка, но тут же пропала.
— Что с ней случилось? Наркотики?
— Нет! — резко ответила Дебби. — Чери в этом смысле была чиста. Ну, скажем, ей еще было далеко до этого. Нет, кто-то проник в ее квартиру. Она жила в Санта-Монике. В общем, ее связали и утопили в ванне. — Она передернула плечами, стараясь скрыть охватившую дрожь. — Копам так и не удалось узнать, чьих это рук дело. Да я и не думаю, что они очень старались. Знаешь, как они нас называют? Кормом подонков. Постепенно я начинаю думать, что так оно и есть.
— Почему?
— Да… На прошлой неделе еще одна моя подружка отправилась в мир иной, — с деланной бравадой, за которой скрывалась тяжкая боль, сказала Дебби. — Джени Маккалоу. И что самое поразительное — мы все трое снимались в этом хите — «Суперплут». По крайней мере в нашем бизнесе это был хит. Его крутили повсюду. Вошел в шестерку самых дорогих видеофильмов. Не скажу, что мы получили с него огромные бабки. Кто-то, безусловно, разбогател, но отнюдь не мы. — Она опустила глаза к мемориальной дощечке. — Линн, сколько раз я тебе говорила — никогда не впускай в дом незнакомых людей! Черт побери, да она бы самому дьяволу могла дать тысячу баксов и спокойно ждать сдачи. — Дебби обратила внимание на букет свежих цветов на соседней могиле, подошла, вынула несколько цветков из вазы и положила рядом с табличкой Линн. — Вот так, детка. Пусть у тебя тоже будет красиво.
Джон взглянул на часы:
— Пожалуй, нам пора. Может, успеем где-нибудь перехватить по бутерброду до самолета.
Дебби двинулась прочь от могилы, но вдруг резко остановилась и медленно огляделась вокруг.
— Время синего мира, — приглушенно и с почтительностью произнесла она.
— Что? — не понял Джон.
— Синий мир, — повторила она. — Слушай. — Она приложила палец к губам.
Он повиновался. Кладбище представляло собой оазис тишины. Закат еще полыхал, отражаясь в окнах верхних этажей высоких зданий, расположенных вдали, но памятники и мемориальные доски уже погрузились в глубокие синие тени, и сам воздух, казалось, стал цвета индиго. Одинокий автомобиль медленно катил по дорожке кладбища; вечерний бриз слегка колыхал пальмовые ветви.
— Видишь? — негромко сказала Дебби. — Когда, все вокруг становится синим, кажется, что весь мир затаил дыхание. Это и есть синий мир. Мы с бабушкой любили посидеть на крылечке в сумерки. Мы качались в диване-качалке, а она пела мне песенки, которые давным-давно пела ей ее мама. Такие песни не меняются; меняются лишь голоса. — Она отвернулась и улыбнулась. Джон заметил, что она смотрит на юго-восток. — Бабушка говорила, что синий мир — это вход в ночь, но этого совсем не надо бояться. Напротив! Она говорила, что синий мир приходит снова — на рассвете, и тогда он оказывается выходом из ночи. Она говорила… Говорила, что синим миром Господь хочет сказать нам, что новый день обязательно придет. — Взглянув на него, Дебби горько усмехнулась:
— Меня воспитали баптисткой. Дико смешно, правда?
Джону было совсем не смешно. Но он промолчал. Он лишь наблюдал за ее лицом, пока она плыла по волнам своей памяти.
— Я давно об этом не думала, — продолжала она. — Казалось, что он пропал навсегда. Этот синий мир. Может быть… Я просто перестала смотреть… Не знаю. — Она подошла к памятнику, склонилась и провела пальцами по беломраморной резьбе. — Странно, да? Люди живут, умирают каждый день, а ты про них ничегошеньки не знаешь. Все варятся в своих делах, как в огромном кипящем котле. Хочу сказать — все мы одинаковые, да? — Она посмотрела на Лаки. Глаза ее ярко блеснули в синих сумерках. И отвела взгляд. Пальцы крепко сжимали мраморную стелу. — Я хочу выбраться из этого. Хочу… все изменить. Что-то происходит не так. Все идет не так, и я даже не понимаю, куда все это идет. — Она низко склонила голову. Джон услышал сдавленное рыдание. Тот же самый звук заблудившегося, потерянного ребенка, который услышал он во время исповеди. Сердце его рвалось успокоить ее. Он уже сделал шаг по направлению к ней, готовый положить ей на плечо руку и признаться, что его имя не Лаки, а Джон Ланкастер и что он католический священник…
— Не трогай меня, — сказала она, не поднимая головы. — Ладно? Не трогай меня пока.
Джон остановился и убрал руку. Момент пролетел как засохший лист.
— Прости меня, — взяла она его за руку. — Я иногда стерва. — Она внимательно посмотрела ему в лицо и прикоснулась пальцем к левой щеке… Он поморщился. — Я тебя поцарапала. Черт возьми, может, мне устроиться в женский бокс или борьбу, а?
— Меня бы это не удивило.
— Послушай… Я на тебя не сержусь. Я знала, что получить мне эту роль — очень большая проблема. Ты не виноват, что меня вышвырнули. Ты еще по-прежнему мой Лаки, да? Родственная душа?
— Конечно.
— Я тебе верю, — кивнула Дебби. Потом помолчала, глядя на виднеющуюся в отдалении могилу подруги. Синий мир уже уходил; крыло ночи начало закрывать горизонт. — Пойдем, — повлекла она его за собой к машине, где их терпеливо дожидался Солли. — Угощу тебя бургером.
В восемь сорок шесть их самолет поднялся в небо над Лос-Анджелесом. Развернувшись над залитым огнями гигантским мегаполисом, он взял курс на север.
Не было и десяти вечера, как они уже покинули международный аэропорт Сан-Франциско в белом «роллс-ройсе» Джо Синклера.
