Клоун Шалимар стоял на углу, вокруг него сновали арабы, Захир бойко торговал сигаретами, а Шалимар лишь глупо улыбался и, указывая пальцем на открытый рот и уши, изображал глухонемого. Потом появился человек с фотографии. Он был в солнцезащитных тонированных очках, в белой рубашке с открытым воротом, кремовых брюках, а в левой руке держал свернутую трубочкой газету. Человек быстро шел к парковке. Шалимар поставил поднос на землю, взял с него тряпицу с пистолетом и последовал за этим человеком. Он не стал вынимать огнестрельное оружие. Не сделал этого, потому что хотел узнать, что почувствует, когда лезвие его ножа соприкоснется с кожей, когда острое, блестящее лезвие войдет в эту кожу и нарушит неприкосновенную границу, оберегающую жизнь другого человеческого существа, нарушит извечный запрет на пролитие крови. Что ощутит он, когда полоснет по горлу подонка, так, что голова откинется сначала назад — и вбок, а на ее месте мгновенно вырастет и всплеснет ветвями кровавое древо. Что почувствует он, когда его самого обольет и он сделает шаг назад, прочь от никчемного дергающегося куска облепленного мухами мяса…
Захир подбежал к нему, из-за угла вылетел фургон, человек, пропахший мускусом, втащил его внутрь и захлопнул дверцы. Фургон рванул с места, и человек, от которого несло мускусом, еще долго-долго орал на Шалимара на непонятном ему языке.
— Он говорит, что ты чокнутый, — перевел Захир. — Говорит, пистолет был с глушителем и всё можно было сделать быстро и чисто. Говорит, ты нарушил приказ и тебя за это следует убить.
Но Шалимара не убили. Захир перевел Шалимару и те слова, которые произнес провонявший мускусом бородач после того, как немного остыл:
— Для такого свихнутого, как ты, работа всегда найдется.
Так он узнал ответ на мучивший его вопрос, а заодно открыл и в себе самом то, о чем не догадывался прежде. Шли годы, и для него действительно всегда находилась работа. Его ценили, им дорожили, как дорожат убийцами-профессионалами. И он достиг своей заветной цели. Он стал обладателем пяти паспортов на разные фамилии; хорошо освоил арабский, сносно — французский; хоть и с трудом, но мог объясняться на английском; он отыскал для себя в реальном, невидимом мире маршруты, по которым сможет беспрепятственно проследовать в нужное место, когда настанет черед посла. В нем жила память о том, как отец обучал его ходить по проволоке, и он понял, что передвижение маршрутами невидимого мира, по сути дела, то же самое. Невидимые пути — это тот же сгущенный воздух; научись пользоваться ими — и у тебя возникнет такое чувство, будто ты способен летать. Тогда мир иллюзий, в котором существует большинство людей, перестает существовать для тебя, и ты взлетаешь ввысь и паришь сам по себе, не нуждаясь ни в каком самолете…
Лагерь ПЛ-22 к его возвращению сильно изменился: он разросся, стал основательнее и перестал напоминать временное бандитское логово. Там понастроили деревянные здания, понавезли передвижные дома на колесах. Афганец Талиб вернулся в зону боевых действий, давно исчез и малыш Захир. Стальной Мулла, однако, все еще был там и приветствовал Шалимара словами: «Ты как раз вовремя. Скоро все начнется». Шалимар понял, что его отсутствие длилось слишком долго. Лев Кашмира, шейх Абдулла, умер пять лет назад. На леднике Сиачен на высоте двадцати тысяч футов уже произошло несколько стычек между Индией и Пакистаном. Однако решающим толчком, в корне изменившим ситуацию, явились только что завершившиеся региональные выборы. Шел 1987 год, и правительство Индии провело их в Кашмире. Фаворитом Индии считался сын шейха Фарук Абдулла. Партия оппозиции «Мусульманский объединенный фронт» выдвинула в качестве своего кандидата Мохаммеда Юсуф-Шаха, которого генерал Хамирдев Качхваха назвал самым непримиримым врагом Индии. Когда по предварительным подсчетам голосов стало ясно, что выигрывает не тот, на кого поставила Индия, результаты выборов были подтасованы, а сторонники «Фронта» и агитаторы рассованы по тюрьмам. Мохаммед Юсуф-Шах ушел в подполье, а Саед Салахуддин возглавил новую боевую группу «Хизбул-муджахеддин». Его ближайшие соратники (Абдул Хамид Шаикх, Ашфак Маджид Вани, Джавед Ахмед Мир, Мохаммед Ясин Малик) ушли за горы и присоединились к «Фронту». Тысячи молодых мужчин, прежде не вмешивавшихся в политику, разочарованные результатами выборов, взяли в руки оружие и присоединились к боевикам. Пакистан проявил щедрость: у него АКМ-47 хватило на всех с избытком.
Абдурразак Джанджалани вернулся на родину и создал там собственную группу под названием «Меченосцы» в качестве одной из фракций партии Абу Сайяфа. Джанджалани давно задумал создать такую группу и даже пытался уговорить Шалимара стать его помощником.
— Братья идут к нам отовсюду, — говорил он. — Сам увидишь, мы добьемся международного признания.
Когда он понял, что у Шалимара другое на уме, он не стал настаивать, однако уверил, что для него всегда найдется место.
— Захочешь в Басилан, — сказал он, — позвони вот ему, он всё устроит быстро и надежно. Наш брат Рамзи уже согласился к нам присоединиться. Фондов поддержки у нас полно.
Имя на клочке бумаги, сунутой ему филиппинцем, Шалимару ни о чем не говорило, однако вскоре, когда новости о рейдах, взрывах и захватах заложников «Меченосцами» облетели весь мир, беспроволочный телеграф подполья заработал на полную мощность и стали всплывать имена. В качестве одного из спонсоров «Меченосцев», к примеру, упоминали Мохаммеда Джамала Кхалифу, двоюродного брата шейха Усамы, создателя большой сети исламских благотворительных организаций на юге Филиппин. Подозревали, что возможными каналами снабжения группы деньгами являются и ливийские благотворительные организации в том же районе, хотя сам президент Ливии Каддафи на словах осудил деятельность боевиков Абу Сайяфа. Наряду с именем Абу Сайяфа в тексте тех же сообщений замелькали имена и других видных политических фигур Малайзии. Телефонный номер и имя на клочке бумаги у Шалимара тоже были малайзийские, но в прессе это имя не появлялось. Разумеется, сама записка просуществовала не более часа. Запомнив имя и телефон, Шалимар немедленно сжег ее.
Братья Гегру тоже давно покинули лагерь. Идеи националистической борьбы, которые пропагандировал «Фронт», никогда не вызывали у них большого энтузиазма, и Талиб — перед своим отбытием — успел подключить их к деятельности наиболее «афганской» из новоиспеченных групп, именовавшей себя «Лашкар-е-Пак», то есть «воинство чистых», сокращенно ЛЕП. Группа была создана для выполнения задач как политического, так и морально-этического толка. За месяц до возвращения Шалимара в лагерь номер двадцать два братья Гегру приняли участие в рейде ЛЕПа на деревню Хает в округе Раджоури на объединенной территории Джамму и Кашмир. Сначала в селении появились плакаты, призывавшие всех женщин-мусульманок надеть чадру и неукоснительно соблюдать в одежде и быту принципы, утвержденные Талибаном для жителей Афганистана.
Кашмирки, в большинстве своем не носившие чадру, проигнорировали эти призывы. В ту же ночь отряд карателей, в котором были братья Гегру, напал на деревню. Они вломились в дом Мохаммеда Саддика и убили его двадцатилетнюю дочь Носин Каусар. В доме Халида Ахмеда они обезглавили двадцатидвухлетнюю Тахиру Парвин, у Мухаммеда Рафика убили юную Шехназ Актар; в своем собственном доме была также убита сорокатрехлетняя Джан-бегум.
