— Надеюсь, шнауцер не умеет читать.
Кэрол хохочет. О'кей, пора признать, что он ревнует Кэрол к Миззи. Да и как ему хотя бы немножко не чувствовать себя этакой старой клячей а-ля Вилли Ломан.
— Забавно будет переводить избранные места Ченам.
Я люблю вас, Кэрол, за то, что вы есть. Много ли найдется в Гринвиче таких увлеченных и незашоренных людей.
Тайлер и Бранч с бородами и в хипповом прикиде (спасибо, Тайлер, что ты не надел свою футболку "Сожри богатых"), что Кэрол, скорее всего, приятно. Разумеется, она и не подозревает, насколько им обоим противно тут находиться, да еще и устанавливать этот, по их мнению, кусок дерьма, стоимостью в миллион долларов. Но после инцидента с картиной они, конечно, ничего не могут себе позволить. Питер подходит к ним с таким видом, словно это его лучшие друзья.
— Отлично, ребята, — говорит он.
Как раз в этот момент они сдвигают вазу на пару сантиметров вправо, чтобы ее основание пришлось ровно по центру стального квадрата поддерживающей колонны.
Это всего лишь украшение. Нет, не думай так.
Тайлер бурчит в ответ что-то невразумительное. Он, конечно, понимает, что его скоро выгонят, и, конечно, думает, что это только к лучшему (не исключено, что, вернувшись позавчера домой, он сказал своей подружке что-нибудь вроде "нужно подыскать другую халтуру, а не то как бы в следующий раз я не только его говеную картину, а его самого не проткнул"). Бранч, однако, само дружелюбие, притом что едва ли на душе у него веселее, чем у Тайлера (Бранч делает кримоподобные конструкции из строительного мусора и осколков зеркального стекла, либо не замечая, либо не желая замечать явную перемену тренда: от уродства к красоте), но ему не хочется терять место. Кэрол с Миззи подходят и останавливаются рядом с Питером.
— Может быть, выпьете кофе и съедите что-нибудь, когда закончите? — обращается Кэрол к Тайлеру и Бранчу.
— Не получится, — отрезает Тайлер. — Надо сразу возвращаться в галерею.
— Но спасибо, — что есть сил улыбается Бранч. Похоже, он тоже злится на Тайлера. Молодец, сукин сын — нахамил богатой пожилой даме, покупающей произведения искусства.
— В общем, — говорит Питер, — если вам кажется, что вам это по душе, поживите с ней какое-то время, покажите его Ченам, паре-тройке шнауцеров, а потом мы поговорим.
Никакого давления, даже намека на давление.
— Хорошо. Но вообще-то я вполне уверена. Вы меня знаете. Нерешительность мне не свойственна. В Криме я сомневалась с самого начала.
— Пожалуйста, подтвердите, что я вас не подталкивал.
— Питер Харрис, никто — ни мужчина, ни женщина — не может меня ни к чему подтолкнуть.
На лице у Кэрол появляется удивительно привлекательная холодно-ироничная улыбка, и на какое-то мгновение Питер видит ее такой, какой она, вероятно, была в молодости: богатая дочь богатых родителей (деньги идут от деда с бабушкой), чья американская мечта стала реальностью: их ребенок имел все от рождения — девочка занималась верховой ездой, играла в теннис и флиртовала, ровно сколько нужно с кем нужно. Всего за три поколения (дедушка с бабушкой были выходцами из Хорватии и носили фамилию Григ) они смогли произвести на свет красивую ладную хваткую девушку, излучавшую атлетическую энергию. Кэрол, несомненно, была и обаятельной, и свежей, и живой, и умной. От женихов не было отбоя, и она могла позволить себе выбирать. Билл Поттер (сейчас шестидесятидвухлетний) предложил ей тело звезды легкой атлетики и то, что местная знать, вероятно, должна была счесть хорошим именем (оп! — и Григ превратилась в Поттер), и ровно столько брахманской глупости, чтобы можно было не опасаться, что Кэрол окажется в тени.
— Эх, если бы все мои клиенты были как вы, — говорит Питер и тут же спохватывается, что можно было бы употребить какое-нибудь менее формальное слово, чем "клиент". А впрочем, к черту! — он сказал то, что думал. Ему нравится Кэрол Поттер, он ее уважает. Ему слишком часто приходится иметь дело с покупателями, у которых нет ничего кроме денег и завышенного самомнения.
Миззи отправился бродить по саду. Задумчиво глядя ему вслед, Кэрол говорит:
— Чудный мальчик.
— Младший брат моей жены. Незаурядный молодой человек со слишком высоким потенциалом, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду.
И действительно, пояснения были бы излишни. Питеру известно, как обстоят дела с детьми в семействе Поттеров: красивая честолюбивая дочь, пишущая диссертацию в Гарварде, и старший сын, которому явно не пошло на пользу свалившееся на него материальное благополучие — сейчас в свои тридцать восемь он по-прежнему в качестве главного дела в жизни занимается виндсерфингом и покуривает травку, в данный конкретный момент в Австралии.
Тень набегает на лицо Кэрол. Кто измерит глубину ее печали? Наверное, ей скучно с Биллом (у которого, вероятно, есть своя Миртл Уилсон, припрятанная где-нибудь неподалеку). Скорее всего, она довольна дочерью (хотя матери и дочери — кто знает?) и все сильнее беспокоится о сыне, чей "свободный" год перед колледжем затянулся на десятилетия. Ей можно позавидовать, она — это сила, у нее есть все это. Кроме того, она — член дюжины попечительских советов и разнообразных благотворительных фондов. А еще Питер знает, что эти блузки с рюшами она привозит из своих шопинг-туров в Париж. Вот только об этом ли она мечтала в те времена, когда была красивой умной девушкой, желанной гостьей на всех вечеринках? Бесцветный, удручающе несложный муж, выглядевший как бог в двадцать пять (прямо из реклам "Аберкромби энд Фитч", Питер видел фотографии), но сейчас, в качестве стареющего банковского аналитика местного отделения "Смит Барни", смотрящийся значительно менее божественно. Загруженные, но одинокие дни, занятые садоводством и разведением экзотических кур.
Ужин с Ченами начнется и закончится. Что даст ей эта ваза, исписанная непристойностями, отчасти, между прочим, направленными против нее самой? Кстати, насколько хорошо она это понимает?
Прекрасно понимает. В этом один из аспектов привлекательности этой вещи, разве нет?
А у Билла эта ваза, скорее всего, вызовет недоумение и отторжение, что, по-видимому, является дополнительным стимулом в ее пользу.
Питер и Кэрол какое-то время наблюдают за Миззи, удаляющимся по гравиевой дорожке в глубину сада. Нарисуй это, дурья твоя башка: двое неюных людей, повернувшись спиной к произведению искусства, зачарованно наблюдают за молодым человеком, бредущим среди цветов и трав.
— Почему бы вам не показать ему наши владения? — говорит Кэрол. — А я бы с радостью провела какое-то время с вазой.
Есть что-то странное в этом предложении Кэрол. Может быть, думает Питер, она предполагает, что ему хотелось бы остаться с Миззи наедине? Может быть, она решила, что это никакой не брат жены, а Питеров тайный любовник.
Они с Кэрол обмениваются быстрыми взглядами. Трудно сказать, что именно она вообразила, но, похоже, она привыкла к конспирации. Если Билл завел себе подружку, может быть, и у Кэрол кто-то есть? Во всяком случае, Питер ей этого желает.
