— А когда Валери исполняется тридцать?
— На следующий день после того дня, на который мы назначили свадьбу.
Я был вынужден рассмеяться:
— То есть он женится на тебе ради своих же собственных денег? Это что-то новенькое.
Раньше я никак не мог понять, почему Элоди, весьма цинично настроенная по отношению к браку, так стремится породниться с этой кучей снобов. Теперь все встало на свои места.
— Дело не только в деньгах, — защищалась она, — но и в независимости. Дарственной хватит на то, чтобы купить фантастическую квартиру в Париже и сбежать из семейного гнезда.
— Валери все еще живет дома с родителями? — Я-то думал, что вешал полицейским лапшу на уши, когда говорил об этом.
— У него есть квартира в их доме в Шестнадцатом округе. Но все равно это их дом. С деньгами он будет свободным. Мы сможем быть свободными.
Пробка поехала поживее, и я не смог посмотреть в глаза Элоди. Немного помолчав, я задал довольно жесткий вопрос, состоит ли она в процентной доле. Согласен, не лучший вопрос для невесты, только что ворковавшей со своим женихом, но Элоди и не была типичной невестой. Она была дочерью Жан-Мари, такая своего не упустит.
Вместо того чтобы дать мне по морде, она принялась издавать звук, который можно было бы принять за рыдания. Но Элоди не умела рыдать. Когда жизнь наносит ей удар, она всегда дает сдачи.
— Ох, Пол, ты попал в точку, — наконец проговорила она. — Я стала слабой. С Валери я обнаружила, что во мне скрывается очень чувствительная женщина…
И хорошо скрывается, подумал я.
— Знаешь, — продолжила она, — я поняла, что на самом деле хочу выйти замуж. В конце концов, это так романтично быть соединенным с кем-то узами брака, а не только сексом.
— Да, весьма романтично, — согласился я.
— Я так долго была свободна — мы зовем это les quatre cents coups. Можно перевести как «четыреста тяжелых времен» или как «четыреста трахов». В моем случае мужчин, конечно, было не четыреста… — она задумалась, будто производила мысленный подсчет, — но смена партнеров понемногу начинает вызывать скуку. Завязывать отношения, встречаться, расставаться — все это дерьмо. Я хочу остаться с Валери. С ним весело, он меня любит…
— Он богат…
— Да, согласна, он богат, но никто не в силах отказаться от своего происхождения. Моя семья тоже богата. Я физически не способна жить в бедности. Я деликатный цветок.
— Который нужно поливать шампанским.
— Да. Я роскошный цветок.
— А ты не хочешь выйти замуж за Валери просто для того, чтобы отомстить этим снобам?
Элоди задумалась.
— Ладно, — согласилась она. — Я действительно хочу бросить им вызов. Но, понимаешь, мы хотим пожениться… Все настолько просто. И если вдобавок к этому мы можем получить деньги Валери, то почему нет? Это большая сумма, хороший подарок на свадьбу. Такой подарок, которого может хватить на всю жизнь, даже такой вот девушке, как я, с платиновой кредитной карточкой.
Дорога огибала залив, застроенный прекрасными виллами. Каждая из этих вилл кому-то принадлежит… Мне была понятна точка зрения Элоди. А если Валери действительно любит ее, оставалось искренне пожелать ей удачи.
— Ну что ж, — проговорил я. — Тогда мы должны придумать, как помешать Бабуле изменить ваши планы или найти способ заставить ее разрешить вам пожениться в назначенный день.
Элоди невесело рассмеялась:
— Это так же просто, как заставить Му-Му вытатуировать «Трахни меня вот сюда» на своей заднице.
Представив такое, я вырулил на встречную полосу.
— А что, если переговорить с твоим отцом? — сказал я, отдышавшись.
— С папой? Нет, я тебя умоляю. Если ты расскажешь ему про деньги, я все потеряю.
— И все-таки мы должны рассказать ему про деньги. Это единственный выход. Звони ему, — сказал я.
Как ни странно, Элоди послушалась.
2
Я перестроился на полосу, ведущую к железнодорожной станции Бандоля, и припарковался на крошечной парковке. Это было почти как возвращение домой. Несколько дней назад я прибыл сюда вместе с М., думая, что самая большая проблема в моей жизни — дождаться парома до Бендора. С тех пор все здорово изменилось.
— Поезда останавливаются здесь каждые двадцать — двадцать пять минут. Отсюда полчаса до Марселя, — сказал я Элоди.
— Гм… — ответила она.
— Дай я помогу тебе с твоей сумкой.
— Гм… — Как будто у нее проколот язык и она не может говорить из-за отека.
— В чем дело? — спросил я.
Внезапно она подмигнула мне:
— А почему бы мне не сесть на более поздний поезд? Я хочу познакомиться с М.
— Но у тебя пропадет билет на скоростной до Парижа.
— Я поменяю бронь.
— Ты уверена? Некоторые билеты обмену не подлежат.
— Ты забываешь, что у меня есть платиновая кредитка.
Как объяснить Элоди, что ее знакомство с М. — плохая идея? Моя встреча с этой девушкой — не обычное воссоединение после короткой разлуки. Меня втянули в шпионскую игру, и Элоди в ней нет места.
— В чем дело? — спросила Элоди. — Ты не хочешь ее показывать? Только не говори мне, что она страшилка.
— Она не страшилка.
— Бисексуалка?
— Никакая она не бисексуалка. По крайней мере, насколько мне это известно.
— В таком случае, пойдем знакомиться.
Элоди тут ни при чем, решил я. Просто она не знает, что стоит на карте. И я никак не мог ей этого объяснить.
Пытаясь выкинуть из головы грустные мысли, я вновь включил двигатель, и мы поехали с холма в город.
Покинув остров, М. поселилась в гостинице с видом на Бандольскую заводь, объяснив это тем, что здесь тихо и уютно. Она конечно же не догадывалась о биноклях, камерах и микрофонах, нацеленных на нее со всех сторон.
Мы нашли ее в саду за чтением французского политического журнала. М. сидела в тиковом кресле, положив ноги на подлокотник. Интересно, сколько полицейских в данный момент глазеют ей под юбку?
На появление Элоди М. отреагировала, вопросительно нахмурившись. Что это, ревность? Возможно, я и в самом деле ей небезразличен. Но скорее другое — взгляд М. мог выражать недоверие: кто эта посторонняя женщина и зачем она приехала со мной?
Элоди смерила М. долгим взглядом. Оценивает ее сексуальную привлекательность, понял я. Она всегда так поступает с незнакомыми людьми. Хотелось бы знать о ее выводах.
— Так ты все-таки не смог обойтись без меня? — спросила М., в свою очередь не сводя глаз с Элоди.
