На глаза мне все время попадались Даду и Джейк. Я вспомнил, что Элоди собиралась сказать своему будущему свекру, будто Джейк голубой. А я в свою очередь сообщил Джейку, что Даду — свой человек в Министерстве иностранных дел. Похоже, они играли в кошки-мышки: сначала Джейк преследовал Даду, затем Даду преследовал Джейка и, наконец, Джейк снова преследовал Даду, который на этот раз выглядел так, будто за ним гнался крокодил. Я догадался, что Джейк решил почитать ему свою пози.
Около четырех часов дня Жан-Мари позвонил и сказал, что президент не приедет. Не успел я вздохнуть с облегчением, как он довольно захихикал: шутка. Отец Элоди все еще был в аэропорту; по его словам, его включили в свиту президента, а сам президент должен был появиться в Орли с минуту на минуту.
Жиль и Бенуа продолжали сооружать башню из инжира. Пальцами, склеенными карамелью, они отгоняли от своего шедевра детей и мух. Здесь же, на кухне, повара потрошили рыбу, резали овощи и разбирались со специями.
Я наслаждался коротким перерывом на чай, сидя в тенистом уголке сада, как вдруг объявились Бабуля и Му-Му. Старушка напустила на себя высокомерный вид, а Му-Му заявила, что они совершили «большую ошибку», позволив мне заниматься свадьбой.
— Почему? — простонал я, и Му-Му сделала знак, чтобы я следовал за ними.
— Что это? — Му-Му указала на один из безупречно накрытых круглых столов; столы, равномерно распределенные по лужайке, напоминали белые лилии.
— Что именно? — поинтересовался я.
— Смотрите! — прокричала Му-Му.
— Смотрите… — эхом повторила за ней Бабуля.
Я смотрел, но ничего не замечал. Бокалы для воды были больше, чем бокалы для вина, как положено. Карточки с именами стояли именно там, где мне и велели их поставить. Все выглядело идеально.
— Вилки! — Му-Му произнесла это так, как если бы это слово было неприличным.
— А что с ними не так?
— Они же неправильно лежат! — Она подошла и перевернула одну из вилок зубцами вниз.
— А, это моя вина, — сказал я. Осматривая столы после сервировки, я решил, что вилки смотрятся некрасиво, и собственноручно перевернул их зубцами вверх. — Не волнуйтесь, я все исправлю. — Да уж… крутить вилки в разные стороны — самое важное занятие в такой день.
— Но это еще не все. — Бабуля покачала головой. — Нет главного стола. Все столы круглые, и все рядом. Это чересчур… демократично. — Она содрогнулась.
На этом этапе передвигать столы было слишком поздно. Выдвинуть один из них в центр мы тоже не могли, потому что не хватало места.
— Но, мадам, — сказал я, собирая воедино все свои познания в области французской грамматики и хороших манер, — разумеется, стол, за которым будете сидеть вы с президентом, — главный.
Бабуля задумчиво смотрела на меня несколько секунд.
— Вы правы, — наконец изрекла она. — Просто мы с ним должны сидеть лицом ко всем, чтобы все видели, что мы вместе.
— Конечно, — согласился я. Если вдруг полетят шальные пули, то я ничего не имею против, чтобы одна из них угодила в нее.
Шесть часов вечера, семь… Боннпуары были как пчелиный рой.
На кухне творилось полное безумие. Единственными, кто выглядел расслабленно, были официанты. Настоящие, я имею в виду. Большинство из них наслаждались сигареткой у выхода из кухни. Я отправился проверить винный погреб, куда поместили пирамиду из инжира. Она стояла на полу, накрытая муслиновой тканью. Уходя, я подергал дверь — она была надежно заперта.
На кухне появилась Леанн. Она посмотрела мне в глаза и обнадеживающе кивнула.
— М.? — беззвучно шепнули ее губы.
Я пожал плечами. Кажется, большую часть дня М. провела с Элоди, но с тем же успехом она могла сидеть на каком-нибудь дереве, помогая киллеру заряжать ружье. Разве не полицейские должны были за ней следить?
Почти восемь… Я проверил телефон. Ничего. Вот было бы здорово, если бы Жан-Мари позвонил и сказал, что президент застрял в туалете в самолете. Все что угодно, только бы положить всему этому конец.
Раздумья о свадьбе навели меня на мысль о том, что я давно не видел Валери. Оставалось надеяться, что ему хватит сил объявить о своем согласии взять Элоди в жены.
На первом этаже его не было; я прошел мимо шкафа с ружьями и поднялся по лестнице, спрашивая по пути у Боннпуаров, не видели ли они жениха. Ничего, кроме смеха, это не вызывало: «Как типично для Валери — исчезнуть в такой момент!»
Я проверил все комнаты на втором этаже, включая спальни, обшитые темными панелями, и чудной старый туалет с отполированным деревянным сиденьем. В комнатах переодевались, целовались, а в одной из них размазывали по кровати шоколадно-ореховое масло — на меня никто не обращал внимания.
И никаких признаков Валери.
Я поднялся этажом выше, на каждом шагу сталкиваясь с Боннпуарами, и наконец наткнулся на Му-Му, которая стояла перед запертой дверью.
— Валери там? — спросил я ее.
Она была непривычно молчалива.
— Ему… нехорошо, — наконец проговорила она.
— Что он делает? — спросил я, боясь ответа.
— С ним разговаривает Бабуля. Он обещал, что не будет больше… Он сказал, что воздержится от… — Никакого снобизма — передо мной была расстроенная женщина.
Я осмелился дотронуться до ее руки:
— Это от волнения. Сначала дилер попытался его подставить, а теперь президент… C’est beaucoup
[115]
.
— Он должен изменить свой образ жизни, а иначе… — Она подняла на меня глаза, полные беспокойства, и мне стало ее почти жаль.
Дверь открылась, и появилась Бабуля. Она разминала руки, как будто только что приняла младенца.
— Он в сознании, и это плюс, — объявила она. — Кто-то должен образумить этого юного идиота. Богатый человек при таких привычках — как суицидальный маньяку штурвала яхты. Он потопит и себя, и судно.
Может быть, у нее есть серьезные причины, по которым она стремится помешать Валери получить наследство? — подумал я. Этот парень запросто засунет его себе в ноздри…
— Проследи, чтобы он оставался здесь до самой церемонии, — приказала Бабуля Му-Му. — Если он захочет пить, дашь ему воды; если захочет писать — пусть писает из окна.
Я рассмеялся. Может, бабка и была снобистской коровой, но, по крайней мере, у нее было чувство юмора.
4
По дому со скоростью выстрела пронеслась новость: машина президента въехала на территорию замка.
Черт возьми, подумал я, началось.
Выглянув в ближайшее окно, я увидел длинный темно-синий лимузин. Перед ним ехали два мотоциклиста, а за ним — одна, чуть меньших размеров, машина.
