Заглавие гласило: «я же в неглиже», точнее говоря, именно такая строчка стояла сверху отдельно. В следующих строчках говорилось, вернее, было написано следующее:
обольстительной надо быть вот что сказали девицы другие
как же к чертовой матери ям хотела бы знать
та которая глазом коса говорит это надо пыхтеть как косатка
что такое к едрене косатка на что мне она говорит
обольстительны те кто для траха годится навроде мадонны
их полярной лисицы и если ты хочешь сгодиться для траха
залезай в неглиже и чтобы не пахло дерьмом
Дальше было больше, и все в том же духе, до самого конца страницы и, наверное, на другой тоже, но на этом Ричард остановился, чтобы никогда, никогда не читать дальше. То, что он прочел, он прочел достаточно внимательно, даже разобрался, что «ям» во второй строке – это «я», а в шестой строке «и» превратилось в «их», а также понял, что сколько ни уговаривай себя, что поэзия в переводе выглядит совершенно не так, как в оригинале, надо быть совершенно слепым, чтобы не заметить, что произведение, из которого квалифицированный переводчик сотворил «я же в неглиже», совершенно никуда не годится. Оставалась еще, конечно, микроскопическая возможность, что это просто безжалостная автопародия, в каковом случае где-то в книге наверняка должна быть соответствующая сноска. Вскоре выяснилось, что такой сноски нет. Вообще нет никаких сносок. Предисловие ничего не объясняло. Мысль о том, что сатирическая направленность исчезла из текста при переводе, он отбросил как совершенно неправдоподобную. То, что выглядело такой бездарной писаниной, могло быть только бездарной писаниной.
Ну, и что, спрашивается, ему теперь оставалось? Схватить трубку городского телефона и набрать номер Криспина, не личный номер, а общедоступный, который значился в телефонном справочнике. Вскоре с другого конца отозвался голос, в котором он узнал дворецкого-филиппинца.
– Скажите, я могу поговорить с сестрой миссис Радецки?
– Простите? С кем говорить?
– Боюсь, я не знаю ее фамилии. Э-э… ее обычно зовут Сэнди.
– А, Сэнди, конечно, – Голос от души рассмеялся, – А кто это говорит?
– Доктор Вейси.
– А, ну конечно, доктор. Ее тут нет, но, думаю, с ней все хорошо. Она у друзей.
– У друзей?
– Ну, понимаете, доктор, она вчера вечером пошла в гости и не вернулась. Значит, она у друзей.
– Понятно.
– Но с ней все в порядке, доктор. Что-нибудь ей передать?
– Нет, спасибо.
Мысль о Сэнди впервые за этот день забрела Ричарду в голову за несколько секунд до звонка. Она благополучно убрела бы обратно, если бы в ту же секунду телефон не зазвонил, вернее, будучи аппаратом современным, не заурчал сладострастным голосом. Такое случалось нечасто, потому что Ричард очень избирательно раздавал свой номер. В особенности остерегался он сообщать его тем, кто принадлежал к русской стороне его жизни, – многочисленное, непостоянное, но необратимо разрастающееся сообщество. Когда-нибудь, конечно, информация просочится наружу, и ему останется только одно – забиться в угол, пока не сменят номер. Анна никоим образом не могла быть первой ласточкой, и звонила конечно же, не она.
– Как ты там жив, муж ученый? – Криспин.
И своевременность, и суть его вопроса несколько ошеломили Ричарда.
– Ты меня поймал на пороге. – Ему хотелось поговорить с Криспином, но не сейчас – У меня все в порядке.
– По голосу не скажешь. Надеюсь, тебя не пробрали за…
– Нет, с ней тоже все в порядке.
– Ну, мне, по правде говоря, нечего тебе сказать. Сэнди просто рвала и метала, что ты вчера ее кинул…
– Вот как?
– Она позвонила Фредди ни свет ни заря из этой своей тусовки и, похоже, ни о чем другом не могла говорить. А жаль, мне поначалу казалось, что вы споетесь. Я готов был поклясться, что еще до рассвета ты воспользуешься ее неопытностью или она твоей. Ну ладно. Или ты намерен возобновить атаку?
Что-то в незамысловатых словах Криспина или в его невыразительном тоне напомнило Ричарду о том, как отличаются они по взглядам и темпераменту и как маловероятно, что когда-нибудь они станут обсуждать что-то действительно важное и сокровенное. А также о том, что ближе Криспина друзей у него нет. Сейчас.
– Я еще об этом не думал, – ответил он на вопрос.
– Ты не торопись. Сэнди никуда не денется – надеюсь, ты меня понял.
– А, ну конечно.
– Ричард… ты, может быть, не один?
– Я? Господи, с чего ты взял?
– Ну, не буду тебя отвлекать. Если хочешь мне что-нибудь сказать, скажешь завтра в «Роки» около шести. Как насчет пары сетов?
– Забронируй корт.
Когда Криспин отключился, Ричард об этом пожалел. До свидания с библиотекарем еще десять минут, а он не в силах больше читать «Отражения в русском зеркале», даже биографические данные на первой странице или на обложке, нет, не сейчас Несколько минут он постоял у телефона, хмурясь, говоря себе, что многие замечательные поэты время от времени пишут дурные стихи. Многие? А многих ли поэтов, родившихся после 1945 года, он читал? Или видел? Или слышал о них? Даже о тех, которые пишут по-английски?
Стук в дверь оборвал раскручивание спирали. Секретарша, не молодая и не старая, настолько обыкновенная, что даже в помещении кафедры казалась типичной соседкой из телевизионной пьесы двадцатилетней давности, просунула в дверь свою аккуратно причесанную темноволосую голову.
– Простите, доктор Вейси, вам срочный звонок.
– Не может быть, миссис Пирсон.
– Мне показалось, с русским акцентом. Но по голосу настоящий джентльмен. Он еще раньше попросил ваш домашний телефон, а когда я не дала, повесил трубку. И вот снова дозвонился. Говорит, что-то очень важное. Если хотите…
– Совершенно невероятно, но все равно спасибо.
Когда Ричард добрался до неизвестного с русским акцентом, оказалось, что у того еще и американский акцент, впрочем, по-английски он говорил отлично. После продуманно сжатых извинений, в том числе и за то, что свалился Ричарду на голову, он перешел к делу:
– Меня зовут Аркадий Ипполитов. Я бюрократ от культуры, – понимаю, доктор Вейси, что вы не очень жалуете таких, как я, но, говоря простым человеческим языком, иногда я могу быть полезен. Боюсь, не столько вам, сколько другим. А вот вы можете принести мне большую пользу, уделив полчаса вашего времени. Могу я пригласить вас в бар чего-нибудь выпить? Куда скажете.
– А какую организацию вы представляете, господин Ипполитов? – спросил Ричард по-русски.
– Сомневаюсь, чтобы вы когда-нибудь о ней слышали, – ответил его собеседник на том же языке. – Вы же знаете, как у нас любят придумывать новые структуры и переименовывать старые. Я работаю в Специальном комитете по культурным связям. В настоящем виде он существует всего несколько месяцев. Раньше мы были частью КЖМ.
