Учительница биологии вошла в класс с большим букетом цветов.
— Друзья, надеюсь, задание будет для вас совсем легким.
— А мы изучали только неживую природу, — шепнула я Томашу.
Томаш пожал плечами.
— Ну, это что-то вроде упражнения. Нужно дать описания цветов.
Ничего себе описание! Описать, конечно, можно — что я, писать, что ли, не умею? Это не математика, где можно не успеть… Я как будто различаю лекарственные растения! Оказывается, я не знала, что некоторые из них принадлежат к семейству подснежниковых. Я еще кое-что помнила о лекарственных травах, делая салаты. Милуш мне еще весной все подробно рассказала, делая салаты. Однако я даже не подозревала, что мать-и-мачеха полевая относится к семейству фиалковых, и ничего не знала о ее применении в фармакологии. Гвоздика была мне знакома, но я тщетно пыталась вспомнить что-нибудь о хлопчатнике. Когда Мила ходила со мной по лугу и с профессиональным восторгом называла растения, мне было скучно. Если вначале я еще как-то выносила пояснения Милы, то вскоре решила, что уже стара для этого и пусть она учит своей премудрости собственное потомство.
— У вас что тут, биологическая специализация? — спросила я на перемене Томаша.
— С какой стати?
Он даже нисколько не удивился. Тоже мне всезнайка! Однако я заметила, что многие писали еще дольше, чем я. Попросить Милу — пусть пришлет атлас растений… Не отставать же от этих задавал!
Следующий удар нанесла Мария:
— Так как в каникулы вы, естественно, занимались одной лишь историей, то не будем сегодня особо утруждать себя, только кое-что освежим в памяти. А вдруг вам когда-нибудь придет в голову поразить лицо противоположного пола своими глубокомысленными изысканиями? Итак, пишем: «Путник, когда ты направляешься в Лакедемон, знай, что мы лежим тут, свершив то, что велел нам долг»; «Alea jасtа еst», «Niс Rhodos, hiс saltа»; «Идти в Каноссу»; «В царстве короля Гольца за копеечку овца». Этого на сегодня достаточно.
— И что с этим делать? — снова спросила я соседа.
— По каждому пункту написать все, что ты знаешь: кто, когда, где, почему сказал это или почему мы так говорим.
— Понятно! — ответила я не слишком уверенно. «Путник, когда ты направляешься в Лакедемон…»
Что-то знакомое… Сначала было сражение, все, конечно, погибли. Где же это было? В Греции. Лакедемоняне — это греки, а точнее, спартанцы. Но если кто-нибудь полагает, что я еще что-то знаю…
— В 481 году до нашей эры персы под предводительством Ксеркса напали на Грецию. В бою под Фермопилами спартанцы прославились вместе со своим царем Леонидом, — прошептал Томаш, увидев, что мой лист бумаги девственно чист.
— Что там у вас? Томаш, меня интересуют знания Гелены, а не ваши, — проговорила Мария.
Прошу прощения, товарищ профессор Коутная, мама тоже умеет так говорить?
«Alea jасtа еst». «Жребий брошен!» — сказал Цезарь при переходе Рубикона. Как это я могла забыть? Мама у меня тоже ведь преподает историю. Так что же там дальше-то было? И когда — я тоже позабыла. А что с этим Родосом? Понятия не имею. Знаю только, что «Alea» — это не сальто. В Каноссу шел какой-то Генрих. Но к кому и зачем? А король Голец — это, конечно, чешская история. Кто он такой? С какой стати о нем говорят? Черт его знает!
Потом была география. Смотри-ка, еще мужчина. И до пенсии ему далеко. Вполне спортивный, преподает еще и физкультуру ребятам. Я и раньше думала о таком варианте; если в худшем случае мне не удастся стать тренером и придется идти в педагогический, то такое сочетание предметов было бы приемлемым — физкультура и география. За границей я всегда покупала путеводители, карты, планы, открытки, все это я хранила в надежде, что когда-нибудь пригодится. Мама тоже собирает и хранит нужные ей материалы: журналы, книги, вырезки. География мне всегда нравилась, я с удовольствием собирала атласы, карты автодорог (какое-то время это было папиной страстью: заранее изучить маршрут будущей поездки, рассчитать расстояние, узнать обо всех достопримечательностях района). Словом, география всегда была моим любимым предметом, и на уроках я чувствовала себя так же уверенно, как на спортплощадке.
Географ был местный житель, ученик Марии, и поэтому задание ответить, что такое «эмментальский сыр» и «брюссельские кружева», меня не удивило. Ладно, не глупее я других, постараюсь все расписать о швейцарском земледелии и бельгийской промышленности. Ну а то, что майолика как-то связана с островом Майорка, я узнала, только подглядев у Томаша. Но я этим не воспользовалась. Не списала и то, что Бангка и Биллитон — острова в Индонезии, где есть месторождения цинка. Он еще что-то там писал. Нет, не в моих привычках жить чужим умом. Подсмотреть, как пишется то или иное слово, переписать математический пример, который я заведомо не успею решить, — это одно дело. Но списывать все подряд — это уж извините! И здесь я своих привычек менять не собираюсь.
Уроки идут дальше. Математик, по-моему, сумасшедший. С химией тоже возникнут трудности. Читает ее, естественно, директорша. Смотрите-ка, маленькая, старенькая, а прет как танк! Задаст она мне работы! Все это меня мало вдохновляет. Да, плохи мои дела. После краха всей карьеры! Если я не хочу такого же в школе, надо заниматься по-настоящему, и не из трусости: сама по себе учеба не имеет для меня никакого смысла. Но позволить, чтобы какие-то деревенские смотрели на меня свысока? Этого я просто не перенесу. Нельзя не признаться: я была уверена, что без особого труда утру им всем нос. Об этом и речи быть не может. Ну что ж, придется принимать меры — плестись в хвосте я не привыкла.
Оставался чешский язык. Дома к этому предмету относились серьезно.
— Ты не будешь у меня говорить, как дикарь. И хотя мне известно, что ваше поколение стыдится открыть рот и сказать что-то правильно, ты должна, по крайней мере, знать, как надо говорить. Вот прочти еще раз «Храм» и выучи наизусть. Это стихотворение написал Илек. А возможно, тебя когда-нибудь заинтересует и грамматика. Во всяком случае, я надеюсь на это. А вот еще замечательная книжка — «Господин учитель любит свой класс»; она прямо как учебник чешского языка, хотя это и перевод и действие происходит в Америке.
Потом мама рассказала мне кое-что о различных видах сленга, и это мне очень понравилось. Но больше всего меня забавляло, когда дома спорили о чешском языке.
Как-то папа спросил, как правильно писать какое-то слово: ему нужно было для лекций. Мама вначале дала точный и обстоятельный ответ, а потом сказала, что, может быть, это слово пишется совсем по-другому. Так как папа подходил ко всему с чисто научной точки зрения, его это возмутило. Мамину грамматику он назвал «эмоциональной», мама возразила, конечно, в спор не могла не вмешаться Милуш, и началось… Это был еще один шумный разговор в нашем доме.
А тут все мертво. Приду — Мария или варит, или проверяет контрольные, или читает. Иногда даже скажет что-нибудь умное. Но все равно мертво.
Наш классный руководитель Гаврда, учитель чешского языка, мне не страшен. Ни со своей грамматикой, ни с литературой. А что бы я делала — в автобусе, в поезде, вечером в спортивном зале, дома (пока не засыпала мертвым сном), — что бы я делала все это время, если бы не было книг? Конечно, для такого случая лучше всего детектив. Я их, разумеется, читала, но не так, как Ухо. И, конечно, Божену Бенешову с Боженой Немцовой не спутала бы.
