На вопрос миссис Мерс, готова ли Эвелин принимать в свой дом бездомных животных, та ответила живым согласием. Когда я спросила почему, Барбара долго раздумывала, но затем сказала: «Думаю, у мамы была врожденная любовь к животным». Скорее всего, так оно и было. Эвелин Ламберт всегда отличалась странной (по тем временам) заботой обо всем живом. Она не любила гербицидов, поэтому на лужайке перед ее домом всегда было полно сорняков. Она терпеть не могла бесполезных отходов, поэтому использовала старые пищевые контейнеры в качестве горшков для растений. Визитам к доктору она предпочитала лекарственные растения и не пользовалась средствами от насекомых. Она считала священной жизнь каждого существа, даже насекомого.
Но вместе с тем в тот момент она была бесконечно одинока, угнетена тяжелой беспросветной работой, уязвлена уходом мужа и отношением окружающих. И ей отчаянно хотелось утвердиться, взяв на себя серьезное дело, хотя его никогда не одобрил бы ни бывший муж, ни ограниченные соседи. То, что началось с услуги, оказанной обществу «Прими животное», буквально за одну ночь стало для нее делом жизни. И почти так же стремительно смутная идея помощи животным реализовалась в виде десяти кошек разного пола, возраста, цвета и состояния здоровья, поселившихся в маленьком загородном домике.
Времена были нелегкие. Денег постоянно не хватало. Мать Барбары разводила молоко водой, чтобы растянуть его на несколько дней, и каждое воскресенье составляла список продуктов для детей. Самым роскошным угощением была банка содовой, которую делили между собой Барбара и ее брат Скотт, ожесточенно споря из-за того, кто выпил больше своей доли.
Порой к пятнице еды почти совсем не оставалось, тогда как отец Барбары жил совсем рядом, с другой женщиной, обедал в дорогих ресторанах и позволял себе увеселительные поездки в другие штаты.
Поскольку мать целыми днями пропадала на работе, Барбара, движимая страхом и любовью, сочла своей обязанностью заниматься домом. Дело в том, что через несколько недель после развода родителей соседи пригласили ее в туристическую поездку. Но как только домик на колесах достиг конца квартала, Барбара расплакалась и стала проситься домой: она смертельно испугалась, что за время ее отсутствия мама тоже уйдет, как это сделал отец. И маленькая девочка претворила свой страх оказаться покинутой в неустанную деятельность. Она кормила и поила кошек, убирала их поддоны для туалета, убиралась в комнатах, готовила еду в микроволновой печи и мыла посуду после обеда со Скоттом. Прежде чем лечь спать, она проверяла, все ли в доме в порядке, чтобы маме не приходилось снова трудиться, когда она ночью вернется с работы. Если шел снег, девятилетняя Барбара надевала куртку и расчищала дорожку, чтобы мама могла въехать прямо в гараж. Она старалась по-своему поддержать их совместную жизнь, работая так же усердно, как и ее мама.
О подарках они и не мечтали, даже на Рождество. В первый год после ухода отца они поехали покупать елку только в сочельник, когда цена на них опустилась до минимума. По дороге домой Барбара и пятнадцатилетний Скотт (старшему брату Марку было восемнадцать, и он редко бывал дома), которые сидели на заднем сиденье, подрались. Когда они свернули на подъездную дорожку к дому, мама замахала рукой, чтобы они прекратили возню.
– Тише! – крикнула она.
Они продолжали толкаться.
– Я кому говорю! Тихо!
Дети испуганно затихли и вместе с матерью стали смотреть на дом с темными окнами. Сначала они слышали только завывание ветра и шуршание снега по стеклу. Затем послышалось тоненькое мяуканье. Эвелин выскочила из машины и зашагала по глубокому снегу. Ее слава «леди, помешанной на кошках» уже разнеслась по всему Фентону, и если кто-то хотел избавиться от кошки, то подкидывал ее во двор Ламбертам. В течение нескольких следующих лет, сворачивая на подъездную дорожку, семья множество раз обнаруживали подкидыша, грустно смотрящего на их автомобиль. Если он оказывался собакой, они отвозили его в офис общества «Прими животное». Если кошкой, то забирали себе… просто потому, что это было делом Ламбертов – помогать попавшим в беду кошкам.
В конце концов Скотт нашел кошку. Люди наверняка хотели подбросить котенка к дому «кошачьей» леди, но, видимо, ошиблись адресом, потому что мокрый и дрожащий малыш оказался в сугробе на другой стороне улицы. Барбара живо помнит своего брата в теплых наушниках со счастливой улыбкой на лице, который приближается к ней по подъездной дорожке, а свет из гаража падает на искрящийся снег и на крошечного дрожащего котенка, чья черная мордочка высовывается у него из-за пазухи.
Она вынула котенка, прижала его к щеке и сказала: «Он пахнет как «Гамбургер Хелпер».
И радостно улыбнулась. В то Рождества она не ждала подарка, и вдруг он чудом появился.
Она назвала котенка Смоки. Из обитавших в доме Ламбертов кошек некоторых забирали быстро, а другим приходилось ждать этого месяцами. Со Смоки получилось иначе. Как только Барбара взяла его на руки, он обнял ее за шею лапками и уткнулся ей в щеку своей холодной мордочкой. Барбара сразу почувствовала, что этот малыш станет ее котенком. Мать Барбары с усмешкой называла его Черный Спагетти, потому что при ней он был как вареная лапша. Смоки так полюбил свою маленькую хозяйку, что позволял ей вытворять с ним что угодно. Она надевала на него кукольные платья, катала его в детской коляске, укачивала, как новорожденного, уложив себе на сгиб локтя вверх животиком. Как любая девочка, она обожала наряжаться в разные платья и укладывала Смоки себе на плечи, где он изображал пышный меховой воротник. В ее руках он делался мягким и послушным. Тогда как другие кошки спали на первом этаже или в подвале, Смоки каждый вечер сворачивался клубочком рядом с Барбарой у нее на кровати.
Других кошек она тоже любила. Они помогали ей скрасить дневное одиночество, когда мама была на работе, а подруги пренебрегали ее обществом. Но ее самым близким и верным другом стал Смоки. С ним она делилась своими проблемами, не желая обременять ими маму, у которой и без нее их хватало. Они усаживались рядышком в ее комнате с закрытой дверью, и девочка шептала ему: «Сегодня мне очень-очень грустно» или «Мне страшно и одиноко. Я не знаю, что будет дальше». Если мать ругала Барбару за то, что, моя посуду, она забрызгала пол водой, Смоки понимал, что она не виновата, она еще маленькая и очень старается. Когда она возвращалась домой после очередного тягостного визита к отцу, к которому уже не испытывала дочерней любви, Смоки прижимался к ней и успокаивал громким мурлыканьем. Он позволял ей гладить себя по головке и играть со своими лапками. Ничто так не развлекало Барбару, как эта незатейливая игра: слегка ударив его по подушечке на лапке, она с восторгом наблюдала, как он выпускает и втягивает когти, выпускает и втягивает. И только смотрит на нее, сонно помаргивая, как это свойственно кошкам, и громко урчит, никогда не капризничая и не жалуясь.
Барбаре было десять лет, когда отец ошеломил ее новостью. К этому моменту он завел себе новую подружку, с которой роскошно жил в фешенебельном пригороде Детройта: модная одежда, превосходные вина, увлекательный отпуск. Однажды в выходной день он повел Барбару и Скотта в кино, чего мать не могла себе позволить. Когда они уселись на свои места, он повернулся к Барбаре и сказал:
