— Что это? — спросила я.
— Это вы увлекаетесь? — Она со смешком указала на коробку видеокассеты, валявшуюся на полу.
Осознав, что в каком-то неизвестном мне тайнике она откопала порнуху, я устало покачала головой и ответила:
— Наверное, это принадлежит Дауду.
В этот момент послышался характерный щелчок захлопывающейся двери — у Дауда, разумеется, были ключи, и он появился на пороге нашей спальни, явно не ожидая застать меня за просмотром эпизодов из жизни людей, совокупляющихся в шлемах (в тот момент, правда, сюжет сменился, и на экране появилась тетя, которая стояла голая, в девственном водопаде сельвы и соблазняла команчей-призраков).
— Привет, — сказал Дауд.
— Здравствуй, honey,
[16]
— ответила я, — это моя сестра. Она приехала сегодня и ищет себе мужчину.
— Когда приехала? — спросил Дауд, тупо глядя на мою сестру, которая смущенно погасила порнуху и сидела теперь на краешке кровати, сложив руки на коленях.
— Утром, — сказала я, — она приехала утром.
В надежде предупредить очередной неизбежный и бесконечно тупой вопрос Дауда (из серии «Зачем приехала?», «И что делать?», «Куда она приехала?») я бешено затараторила:
— Мою сестру зовут Маргарита. Маргарита, это мой друг Дауд. Даудик, она очень несчастна, мы должны как-то ей помочь, у нее совершенно нет денег, и она приехала очень голодная. — Я знала, что информация о мнимом голоде моей сестры сразу смягчит Дауда, ибо в конечном счете он был мусульманином и не мог пережить, если кто-то, к кому он имеет хотя бы даже косвенное отношение, не жрал последние три часа.
— Надо заказать покушать, — мгновенно отозвался он, взглянув на мою сестру сочувственно и едва ли не ласково. — А ты почему не заказала? — Дауд гневно повернулся ко мне. — Что, не можешь руку к телефону протянуть?
— Я заказала, — ответила я. — Но ей оказалось мало. Если не веришь, can go to dinings and see empty plates.
[17]
— Маргарита, — сказал Дауд, — если хочешь, мы можем поехать куда-нибудь покушать, а потом мы поедем к моему другу и хорошо проведем время.
Воспользовавшись тем, что моя сестра не знала английского, я спросила:
— Which one, should you tell me, sweety?
[18]
— Hasan had invited us to his yacht, — ответил он. — She doesn’t understand English?
[19]
— No, honey, she speaks only Russian.
[20]
— It’s okay, — сказал Дауд, — it’s okay.
Мы были одеты и выходили из дома, когда позвонила бухая Люба и сказала: «Sweety, у нас шикарный кокос, don’t you want to come?
[21]
» Дауд разволновался, как всегда случалось, если кто-нибудь звонил мне, и, вырывая у меня трубку, начал спрашивать, кто звонит.
— Это Люба, — сказала я, — предлагает попробовать кокос.
Дауд знаками показал мне, что если мы и поедем к Любе, то случится это только очень поздно вечером. Моя сестра стояла в лайковом пальто, честно заработанном мною в Абу-Даби, и смотрела на нас.
— Not now, baby, — сказала я, — probably, in the evening, we are leaving now.
[22]
Люба особенно не протестовала, потому как «кокос» уже ввел ее в примирительное и даже всепрощающее состояние духа — наличие духа, хотя бы и злого, в Любе было трудно отрицать, — мы покинули наш сьют и направились в подземный гараж.
Разумеется, мы поехали в забегаловку Роберта, ибо Дауд подходил к трате денег разумно и был уверен в том, что платить за жратву, по крайней мере, неумно, если ты можешь поесть бесплатно. Всю дорогу мы молчали. Я думала о том, какое впечатление произведет на мою сестру тайский ресторан с развешанными по углам красными фонариками и бассейном с бойцовыми рыбками посередине, где после часа ночи оставались только свои и мирный ужин переходил в пугающую оргию.
Роберт был всегда очень сдержан и, как это называется, polite,
[23]
а после разрыва почти полугодовых отношений с Любой приобрел даже некую философическую мрачность. Я знала, что он очень переживал, и в один вечер, когда мы с Даудом нажирались в его доме, он заплакал и сказал:
— Какая сука, я люблю ее, я бы убил ради нее, а она уже не хочет меня. Как я могу любить женщину, которую в моем ресторане только швейцар не видел голой?
— Мне кажется, он видел, — зачем-то сказал Дауд.
— А ты с ней тоже спал? — спросил Роберт.
— Я не стал, — ответил Дауд. — Она предлагала, но я не захотел.
— Почему? — в свою очередь спросила я.
— Она пришла ко мне в офис, пьяная, и сказала, что она без трусов. Потом она повернулась ко мне спиной, и я увидел, что к краю юбки у нее прилип презерватив.
Мы все сокрушенно замолчали, и на этом разговор сам собой закончился, потому что Роберт заснул, а мы с Даудом пошли трахаться в его спальню.
В тот вечер Роберт был, как Гамлет, пьян и бледен. Он сел за наш стол и устало махнул рукой официанту — мы заказали рис в крабовом соусе, smoked shrimps
[24]
и дыню. Первые десять минут они с Даудом разговаривали по-арабски, а мы увлеченно ели.
— О чем они пиздят, ты понимаешь? — спросила моя сестра.
— Плохо, — ответила я. — Но, судя по всему, они говорят про деньги.
— Ты недовольна, что я приехала? — вдруг сказала она и начала левой рукой крутить колтун — она всегда так делала, когда сильно нервничала, и в детстве ее волосы временами были скручены, как негритянские дреды.
— Да, — сказала я.
— Ты все не можешь простить меня? — Моя сестра шарила по столу в поисках сигарет, пока Роберт не протянул ей пачку.
— Я никогда не прощу тебя, — ответила я, — но теперь это все не имеет никакого значения.
— Нет, имеет. — Она судорожно курила и продолжала крутить волосы. — Почему ты не хочешь, чтобы у нас были нормальные отношения?
— Я хочу, — сказала я, — но нормальных отношений у нас быть не может.
