— Витёк свидетель, я ничего не трогал, только своё забрал…
— Если гад не сдаётся, его вынуждают, — туманно пообещал Котик Ивану, вне очереди выдернул из гардеробной дублёнку, оделся и, взявши друга и Натулю под локотки, коренником потащил всю упряжку на улицу. Ничего лакомого из себя девица не представляла, и Иван заподозрил, что здесь какой-то дивертисмент готовится.
Так и вышло. В конце Суворовского бульвара их настиг клокочущий, с перебитым дыханием Дедуля в пальтишке на одном рукаве.
— Натуля, ласточка, это предательство! — завопил он, едва достигнув границы слышимости. — Куда ты? Как можно меня бросать?!
И ножками наподдал, дистанцию укорачивая.
— Не отвечай и не оборачивайся! — приказал Котик «ласточке» и тоже шагу прибавил.
— Товарищи! Граждане! — взвыл на весь сквер Дедуля. — У меня невесту крадут!
— Везёт дураку, — отозвался на вопль чей-то пьяненький голос из под скамейки, мешая прохожим рыжему посочувствовать. Чужие страдания охотно принимают за шуточные, особо когда спешат по неотложным — а других в Москве не бывает — делам.
Дедуля одумался и мотивчик сменил:
— Я носил тебе ананасы в больницу, — прилюдно и тем уже неприлично заныл он голосом отринутого наследника.
Девица вспыхнула, обернулась к нытику и отклячила как-то претенциозно по-мальчишески узкий зад:
— Анна-насы, говоришь? А где квартира, рыжик, а?
Рыжик пойманно, будто в нём червяка обнаружили, затоптался и руками развёл:
— Ну дак, ну так… ты же понимаешь…
А Котик по-хозяйски Натулю облапил, к себе притиснул:
— Мадам, о чём с дерьмом разговаривать? Это жулик и прилипала к чужому добру!
— Я не жулик! Я не трогал, не брал! — в остервенении застонал Дедуля. — Отдайте мне будущую жену!!
С этими дразнящими любопытство прохожих стонами он дотащился до самого «Титаника» и там нежданно живым порогом лёг в истерике возле дверей квартиры:
— Только через мой труп!
— Это не препятствие, — сказал Котик. — Мы воспитаны папой Джо — перешагнём трудности!
— Но я умру, — из последних сил пригрозил Дедуля. — Умру за Натулю!
— А я за «Алису», — пригнувшись и вполголоса произнес Котик. — Считаю до трёх: раз, два…
— Сдаюсь! — устало молвил Дедуля и поднялся. — Только не надо драться. Отойдём, у меня есть пара слов.
Настроенная на Котика девица мнительно заволновалась. Какие могут быть переговоры? Что за «Алиса» встряла между ними? А Котик выслушал по-нурённого Дедулю и в совершенном удовлетворении Ивану велел:
— Открывай! Мы посидим с Натали культурно: то да сё, печки-лавочки; а вы с Тимурчиком — только не бей его по дороге! — прогуляетесь пока в одно нескучное место за рукописью.
У Ивана погорячело сердце:
«В своём амплуа Котик всё-таки гениален!». Оставлять Натулю в видах «то да сё» с Котиком Тимурчику не хотелось. Однако и Котик, ревнивому жулику не доверяя, обменным фондом не желал поступиться:
— Где потом тебя, рыжего, сыщешь? Баш на баш — другого варианта не будет!
Ко всему конфликт обострила девица, не желавшая под замком в одиночку остаться. И сложилась головоломка вроде той, как перевезти волка, козу и капусту в одной лодке, так чтоб никто ничего не уел. Иван терял остатки терпения. Он понимал, что в «слово джентльмена» Дедуля не поверит. Для этого надо как минимум самому джентльменом быть. Но зато всякий жлоб прекрасно падает на дешевизну. И нарочно трудно, в три оборота отомкнув свою комнату малым ключом, Иван протянул связку угрюмому дураку с внушающими словами такого сорта:
— Квартира, как видите, людная — проходной двор. А спичкой дверь не закроешь… Вопросы есть?
Жлоб просветлел и схватил связку, как залог стыдливой натулиной верности. Пусть вынужденной, но зато несомненной. И, пригрозив любимой с лукавым видом ключиком, гарантию закрепил:
— Мы скоро вернёмся. Очень даже скоро нагрянем… Едем, Иван!
О том, что дверь спокойненько запирается изнутри ножкой стула, он даже краем ума не подумал.
Глава XIV
Если вам надоело жить, но недостает сил зарезаться, оденьтесь как можно приличнее и ступайте в потёмки Нижней Пахомовки. Уверяем, не пожалеете. Единственно, правда, что ни один таксист не повезёт вас туда к вечеру и за тройную плату. И Дедуля с Иваном вдосталь напрыгались, пока не отловили мальчишечку-пентюха, по первости выехавшего из парка на дребезжащей, казалось, сбежавшей со свалки машине.
— Нижняя Пахомовка? — скривил он умственно детские губы. — А где это?
— Не пожалеете, — медово смазал вопрос Дедуля, в машину вкарабкался, втянул за собой Ивана и, приказав «Коровинское шоссе!», принялся на ходу объясняться:
— Меня Витёк попутал, честное слово. «Бери, пока менты не притопали! Хватай! Скоро всё будет общим…». Ты же сам понимаешь: общее — значит, ничьё, потом набегаешься, никому не докажешь. А тут ещё Соня путалась под ногами, искала гребёнку какую-то черепаховую. Так что рукопись твою я чудом спас, буквально у Витька вырвал.
— На кой ляд сумасшедшему рукописи!? — не поверил Иван.
— Отвлекаться, пока магазин не откроют, — вывернулся Дедуля. — Он же, кретин, фантастику запоем читает, ищет приметы будущего. И как увидел, что про Страну Советов написано, так «Алису» твою и зажмотил. И ещё одну фантастику прихватил какого-то доктора бионаук Безухова…
И покраснел зачем-то, заёрзал: — Мы отберём, выкупим за бутылку. Как думаешь, с Натулей ничего не случится, а? У вас действительно людно? Действительно запасного ключа нет?
— Отвяжись! Все ключи у тебя, — сказал Иван, досадуя, что Дедуля мыслями на «Титаник» переключился, отвлёкся от главного.
— Не думай, что я волнуюсь. Я так себе, сам с собой разговариваю, — не отступал от темы зануда. — Ты думаешь, моей ласточке Котик так уж полюбился? Ошибаешься! Она просто злится, кокетничает, что я квартиру ей не хочу сменять, вытащить из коммуналки. Нет, я не жадный. Я, представь себе, такой умный, что не хочу поджопника. Ну ты сам, как писатель, скажи: можно ли положить палец в рот девушке? Нашей девушке — полноправной, всегда готовой стать матерью-одиночкой, чтобы блядью не называли и детский садик не пустовал, а? О нет, я на сто лет вперёд знаю, чем квартирка кончится. Совьёшь себе для переспать гнёздышко, купишь в радостях тортик, шампанское, распалишь себя, пока к ласточке едешь, и в двери — дзынь-дзынь! ку-ку! это я — твой Тимурчик! А на твое «ку-ку» выскочит какой-нибудь физкультурник, амбал в маечке «Трудовые резервы». Торт он, конечно же, сцапает, а шампанским ещё недоволен будет: «Опять сухое, не сладкое!? Кыш отсюда, рахит! Аванти популо!». И с лестницы тебя физкультурным поджопником. Разве не так будет? Очень так… Мой папуля, когда мы кепи в Столешниковом шили, однажды «ласточке» уже гнездо свил. Прямо над мастерской в переулке. И чуть не умер на руках у лифтёрши: сильно понервничал, не хотел торт отдавать. Ну, и инфаркт на парадной лестнице… Как тебе это ничего себе!? Его Клеинский потом еле вылечил, на ножки поставил. А у меня нет ни такого папиного здоровья, ни такого папиного загашника, чтобы не умереть в стране физкультурников. Их же шестьдесят миллионов! И все в майках «Трудовые резервы»…
