И мои усилия были вознаграждены результатами – мне уже удалось сделать два карандашных наброска: спагетти с морскими ежами и рыбный суп, который здесь называют ‘gnotta.
Неплохо для начала, даже я (требующая всегда по максимуму от себя самой) вполне удовлетворена результатом. Конечно, если бы у меня были акварельные краски, все было бы иначе, но жизнь на этом острове дает мне важный урок: нет смысла хотеть все и сразу, нужно уметь ждать, потому что ожидание – это не потерянное время, а ценная возможность подготовиться к грядущему. Здесь, на Стромболи, я поняла, что ничего нельзя считать само собой разумеющимся, каждая вещь ограничена до минимума, и на все требуется время: плоды земли, корабли с континента с грузом товаров и людей, извержения вулкана.
А теперь кто-то даже ожидает меня: Леонардо. В этом зачарованном месте, только здесь, мы сможем полностью воссоединиться. Но как, если он будет продолжать выдерживать дистанцию?
Этот вопрос постоянно терзает меня и не оставляет в покое даже сейчас, когда я завтракаю на террасе. С вечера, когда Леонардо заговорил со мной о воздержании, между нами установилось молчаливое соглашение: мы хотим друг друга, но сдерживаемся. Проблема в том, что чем больше мы воздерживаемся, тем больше хотим. Мы изучаем границы нашего желания, натягивая до бесконечности нить, которая рано или поздно порвется. Нам остается только ждать, чтобы узнать, когда и каким образом.
Отпиваю глоток сока и откусываю еще один кусочек от nacatuli, от которого не могу отказаться: суперкалорийное печенье, традиционное для Эолийских островов, с начинкой из миндаля, апельсиновой кожуры и корицы, – оно такое вкусное, что ела бы его тоннами.
– Можно войти? – женский голос мягко доносится от входа. Леонардо всегда оставляет дверь открытой, не закрывая ее на ключ даже ночью, впрочем, как и все местные жители.
Я приподнимаюсь неспешно (здешнее отсутствие суетливости уже становится неотъемлемой частью меня) и замечаю, что в комнату вошла Нина. В одной руке у нее плетеная корзинка с чистыми полотенцами, в другой – бутылка с загадочным содержимым.
– Добрый день, – сердечно приветствую ее. Эта замечательная синьора мне очень нравится.
– Чао, Элена, – она улыбается и ставит корзинку на пол. – Вот, свежевыстиранные.
– Спасибо, вы не должны были.
С тех пор как мы приехали, Нина только и делает, что работает на нас. Ее доброта ставит меня в неловкое положение.
– Не волнуйся, мне приятно делать это, правда, – заверяет она, сверкая живыми голубыми глазами. – Еще я принесла вот это, – она ставит бутылку на стол, – ты обязательно должна попробовать.
– Что это? – спрашиваю.
– Ликер из гранатов.
– Замечательно, – улыбаюсь, даже глазами. – Так, значит, это тот самый знаменитый ликер, который делаете только вы? По секретному рецепту? Леонардо рассказывал мне о нем, как о диковинном эликсире…
– Лео всегда преувеличивает. – Она качает головой и смеется.
У меня вызывает нежность ее манера называть так Леонардо. Ее лицо сияет, когда она произносит его имя.
– Нисколько он не преувеличивает, – отвечаю с убеждением, – недавно Леонардо приготовил на вечер пасту с морскими ежами по вашему рецепту, она была потрясающая.
– Спасибо, дорогая, – она широко улыбается, – но он уже давно перегнал меня по кулинарному мастерству.
– Леонардо также признался мне, что без вас никогда не стал бы знаменитым поваром. Он рассказал мне многое о своем детстве и о том, насколько вы были важны для него.
Нина вздыхает и покачивает головой, словно думая о чем-то своем.
– Ты не можешь себе представить, как я счастлива, что он снова здесь. Он уже много лет не возвращался и в последнее время был мрачным, беспокойным. – Она смотрит мне прямо в глаза. – Можно я признаюсь тебе кое в чем? – Нина кладет мне руку на плечо и, не давая мне ответить, продолжает: – Мне Лукреция совсем не нравилась. Она была одержимой дьяволом, бедняжка. – Нина поднимает глаза к небу, с легким отчаянием: – Леонардо очень ее любил, но они не были счастливы вместе, не судьба, – затем с нежностью проводит грубой рукой по моей щеке. – А ты такая хорошая… с тобой он спокоен, счастлив, как когда был ребенком.
Я улыбаюсь ей, завороженная и смущенная, надеясь всей душой, что она права.
– Но позволь мне дать тебе совет, – продолжает Нина, внезапно принимая серьезный и мудрый вид. – Не позволяй его характеру подавить тебя. Лео крушит и ломает, как хочет, он капризный и деспотичный, но в глубине души не хочет, чтобы ему повиновались, ему не нужна рядом женщина, которой он может манипулировать в свое удовольствие. Чтобы удержать его, ты должна показать, что у тебя есть характер, что ты можешь сделать свой выбор и без него!
Этот момент женского сообщничества внезапно позволяет мне почувствовать себя как дома, я буквально ловлю каждое слово Нины.
– Леонардо всегда был таким, с детства, – продолжает она. – Он любыми средствами должен получить то, чего хочет, упрямый, как осел, но больше всего на свете он обожает, чтобы его удивляли. Потому что, хотя он прекрасно знает, чего хочет, на самом деле его покоряет все неожиданное.
Я – без слов. Нина описала натуру Леонардо с той ясностью, какой мне не удалось достичь за многие месяцы страданий по его вине.
– Спасибо за совет, – говорю, и в голове рождается план.
Вот что мне нужно делать: единственный способ победить в игре с Леонардо – не следовать его правилам.
Нина собирается уходить. Опускает взгляд на мою ногу, уже без перевязки.
– Я смотрю, тебе уже лучше, – замечает с радостью.
– Да, слава богу, – отвечаю со вздохом облегчения. – Сегодня последний день с бинтами… мне сказал это доктор Кризафулли.
– О, доктор Кризафулли очень хороший! – уверяет меня Нина. – Он сам делает лекарственные снадобья из местных трав. Ты – в надежных руках.
Она прощается и уходит, а я остаюсь думать в одиночестве. Наставления Нины очень ценны, мне теперь нужно лишь понять, как применить их на практике.
* * *
Вечером я жду с нетерпением, когда Леонардо вернется: это он снимет с меня последнюю повязку. Доктор Кризафулли объяснил ему детали этой операции и посоветовал срезать несколько листьев алоэ, растущего в саду, чтобы сделать освежающую примочку. Затем он рекомендовал мне не очень напрягать мышцы как минимум неделю, но это не столь важно: я действительно на седьмом небе оттого, что скоро освобожусь от этого чужеродного тела, которое таскаю за собой уже давно. И особенно потому, что смогу тогда искупаться в этом неповторимом море.
Я целиком доверяю рукам Леонардо – гораздо больше, чем его сердцу и голове…
Сижу на кухне на деревянном стуле, а он на коленях передо мной с добродушным и сосредоточенным взглядом начинает разматывать бинт от колена и спокойно спускается до лодыжки, касаясь меня костяшками пальцев. Это легкое, как щекотка, касание пробуждает кожу от спячки.
