Мы лежим, обнявшись. Мы уже не вдвоем: наши тела и души слились между собой и с окружающим миром, они стали пульсирующей энергией. Наши сердца теперь бьются в унисон вместе с сердцем земли.
Глава 12
– Наверное, пора выходить из воды, – замечает Леонардо, глядя на свои белые, сморщенные кончики пальцев.
Мы в воде уже больше часа и почти растворились в объятии в этом море, еще не очень теплом, но неотразимом. Сегодня потрясающий день начала июня, и я не хотела бы быть ни в каком другом месте мира. Леонардо приподнимает меня за талию и чмокает в плечо. Шутливо слегка шлепает меня по попе, и мы вместе снова ныряем, бросая вызов волнам.
Он быстро продвигается вперед четкими, сильными взмахами рук, а я с трудом плыву за ним своим неопределенным стилем. В такие моменты я сожалею, что не научилась плавать как следует. Но вода – это среда, где я с детства не чувствовала себя комфортно. Хотя темное дно прекрасно просматривается в этом прозрачном море, таинственная глубина подо мной все равно вызывает у меня некоторое чувство беспокойства. Вообще-то, когда я жила в Венеции, одним из моих постоянно повторяющихся кошмаров было падение в какой-нибудь канал и страх утонуть в этих черных мутных водах. Глупо, конечно: ведь на глубине в полтора метра утонуть практически невозможно, но воображению не прикажешь.
В любом случае с Леонардо я ничего не боюсь, а купание в море – это приток энергии для тела и мыслей.
Мы подплываем к берегу и ложимся на наши циновки, чтобы обсохнуть.
– Здесь замечательно! – восклицаю, снимая резинку с мокрых волос. – И здесь только мы.
Этот отрезок побережья, хотя и расположен близко к домам, – совсем дикий и суровый, в нем чувствуются античные отголоски нетронутой красоты.
– Да, туристов еще мало, – соглашается Лео, проводя руками по мокрым волосам и бороде. – А жители Стромболи не часто ходят на пляж. И ты знаешь, многие из них даже не умеют плавать. Странно, правда, для островитян?
Наклоняю к нему голову и встряхиваю волосами, забрызгивая его каплями.
– А кто же в таком случае научил тебя так хорошо плавать?
– Мой отец. Он был как амфибия. Нырял на невероятную глубину с задержкой дыхания, чтобы собирать морских ежей…
Меланхолическая улыбка опускает вниз уголки его губ.
– Это благодаря ему я впервые познакомился с водой. Помню, как сейчас, тот день, когда он взял меня и бросил в море, на глубину, где я не доставал дна. Мне было четыре года. – Морщина пересекает его лоб по центру. – Отец был там, рядом, готовый помочь, но спокойно смотрел, как я борюсь, до тех пор, пока я сам не нашел способ оставаться на поверхности. Он говорил: «В море, как и в жизни, ты можешь полагаться только на собственные силы». И я пронес этот урок с собой по жизни.
– Но иногда лучший выход из ситуации – принять помощь от других, – замечаю.
Леонардо смотрит на меня, прислушиваясь.
– Я знаю, но мне пока сложно понять это.
Я поглаживаю его влажную бороду. Действительно, Леонардо привык полагаться только на себя и заботиться о тех, кто рядом, но ему сложно довериться кому-то, позволить, чтобы окружающие сделали что-то для него. Кто знает, сможет ли он когда-нибудь этому научиться. Это будет моей целью – научить его доверять ближним и переступать через свою гордость.
Поднимаю взгляд, теряясь в чистоте голубого неба, и вздыхаю. Я счастлива, мне бы хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Я больше не думаю ни о работе, ни о Паоле, ни о Риме: меня заботит только то, что происходит здесь и сейчас. Потому что Леонардо рядом со мной.
Солнце, хотя и горячее, ласкает нашу кожу, а долетающий с моря ветерок – сущий бальзам для нашего ничегонеделания.
Леонардо прилег на бок. Одной рукой подпирает голову, другой пишет заметки по кулинарии в маленькой тетрадке в линейку, которая полна неподдающихся расшифровке знаков и чернильных пятен и имеет вид античной рукописи по алхимии. Когда у него в голове роятся новые идеи, он настолько сконцентрирован, что невозможно отвлечь его от этого мира. Но даже в таком образе отличника он все равно остается сексуальным. Мне хотелось бы утопить лицо в этой мускулистой груди, которую он так откровенно выставляет напоказ перед моим взором.
– Иллюстрации хорошо получаются, – говорит он внезапно, откладывая ручку.
– Да, в цвете они выглядят гораздо лучше. – Надеваю солнечные очки и, опираясь локтями о циновку, откидываю голову назад. – Я думала, что уже забыла, как рисуют акварелью, но сама себя удивила.
– Знаешь что? – Он легко касается пальцем моего носа. – Мне очень нравится, что ты вдруг увлеклась кулинарией.
– Да уж, кто бы мог подумать? Готовка всегда была для меня обязанностью, чем-то скучным, но вместе с тобой это интересно. – Я придвигаюсь к нему и, целуя в уголок рта, шепчу: – Осторожнее, шеф, скоро я рискую превзойти учителя.
Он с издевкой улыбается:
– Не заносись слишком, – говорит он, просовывая язык мне в рот.
Его глубокие поцелуи обладают способностью мгновенно возбуждать меня. Я не в силах им противостоять.
– Завтра хочу научить тебя готовить еще одно первое блюдо, – объявляет решительно, отрываясь от моих губ, – но сначала нам надо пойти собрать цмин
[48]
на побережье.
– А что такое цмин? – спрашиваю тоном любопытной школьницы.
– Это дикий цветок желто-золотистого цвета, типичный для южных островов, – объясняет он. – Надо собрать растения и высушить их. Они идеальны для придания аромата курице, ризотто и разным первым блюдам, аромат цмина – это нечто среднее между карри и лакрицей.
– Наверное, вкусно, – соглашаюсь я, вспоминая свои любимые лакричные палочки, с которыми раньше никогда не расставалась. Но я давно уже не ем их – с тех пор, как приехала сюда. – А ты разбираешься в диких травах? – спрашиваю заинтересованно.
– Конечно. Это одна из первых вещей, которые следует изучить, если хочешь стать шеф-поваром. Чтобы хорошо готовить, надо хорошо знать все продукты, не теряя контакта с землей, – объясняет он, набирая горсть черного песка.
Киваю, завороженная. Леонардо именно такой: живет в симбиозе с окружающим миром, в гармонии, которой я всегда завидовала (я – неуклюжая и почти всегда чувствую себя неловко в окружении людей).
– Смотри, сейчас спина обгорит, – предостерегает он, поднимая на меня взгляд.
– Я надеялась, что ты намажешь меня кремом, – улыбаюсь ему соблазнительной кошачьей улыбкой.
– Ну, если ты так хочешь… – он пригвождает меня взглядом.
Поворачиваюсь и ложусь спиной кверху. Леонардо роется в сумке и достает тюбик крема с защитой SPF 30. Даже после долгой адаптации к солнцу моя белейшая кожа нуждается в высоком уровне защиты.
