Самолет теперь шел вниз, на посадку. Гай и Перс перебрались в переднюю часть кузова, где на высоте бедра между двумя стойками, вставленными в гнезда в полу кузова, был натянут кусок белой сети. Они растянули еще один от стойки к стойке и встали между ними. Перс закрепил свой конец на стойке. Потом оба развернулись внутри загона, и каждый нагнулся над покрышкой, лежавшей позади него, и достал моток веревки, на конце которого болталась петля. Бросив взгляд на дно озера, они увидели, что Гвидо уже подгоняет самолет к ним, руля по земле, и замерли, поджидая его. В двадцати ярдах от грузовика он вырубил мотор и выпрыгнул из открытой кабины еще до того, как самолет окончательно остановился. Закрепил хвост машины веревкой, привязанной к колу, вбитому в глинистую землю, и рысцой побежал к грузовику, на ходу снимая летные очки и засовывая их в карман своей драной куртки. Перс и Гай, смеясь, окликнули его, но он, кажется, даже не замечал их. Его лицо приняло ужасно важное выражение, он был страшно занят. Он запрыгнул в кабину грузовика, и колли впрыгнула туда вслед за ним и уселась на полу, по-прежнему вся трясясь. Он включил мотор и с ревом рванул вперед через плоское глинистое пространство, в водянистые волны перегретого воздуха.
Они увидели, что табун замер на месте, сгрудившись в маленькую кучку милях в двух от них. Грузовик летел вперед по гладкой поверхности, а Гвидо в кабине глянул на спидометр и увидел, что делает больше шестидесяти миль в час. Надо было соблюдать осторожность, чтобы не перевернуться, и он сбросил скорость до пятидесяти пяти. Гай, стоя в переднем правом углу кузова, Перс Хаулэнд — в левом, натянули шляпы по самые брови и подняли веревки с петлями на конце повыше — ветер угрожал спутать их. Гвидо знал, что Гай Лэнглэнд отлично умеет обращаться с веревкой, а вот насчет Перса сомневался, так что направил грузовик к левой части табуна, чтобы подойти к нему, если удастся, той стороной, где стоял Гай. Весь этот способ ловли диких лошадей — с использованием грузовика, покрышек, арканов и самолета — был изобретением Гвидо, и он снова ощутил радость оттого, что все это придумал сам. Он вел грузовик, положив обе тяжелые руки на руль и держа левую ногу над педалью тормоза. Он протянул руку к рычагу переключения передач, чтобы убедиться, что тот не собирается соскочить на нейтраль, но тот вроде бы плотно сидел на месте, так что если они не налетят на что-нибудь, на него можно положиться. Табун начал было двигаться, но снова остановился, и лошади смотрели на грузовик, насторожив уши и вытянув шеи вверх и вперед. Гвидо чуть улыбнулся. По его мнению, они сейчас выглядели совершенно глупо — стоят там в полном неведении; но он-то знал, что будет дальше, он уже жалел их и это их неведение.
Ветер бил прямо в лицо Персу и Гаю, стоявшим в кузове грузовика. Поля их шляп заломились. Лица у обоих были бурые. Они видели, что лошади наблюдают за их приближением, неподвижно стоя на месте. Подъезжая с ревом все ближе и ближе, они видели, как красиво смотрится этот табун.
Перс Хаулэнд повернулся лицом к Гаю, и тот мгновенно оглянулся в его сторону. В эту весну было много дождей, и табун, видимо, нашел себе отличное пастбище. Лошади были упитанные, и шкуры у них блестели. Кобыла была почти вороная, жеребец и две другие — темно-гнедые. У жеребца была волнистая шерсть с сероватым оттенком. Он вдруг нагнул голову, повернулся к грузовику задом и пустился в галоп. Остальные развернулись и затопали следом за ним, жеребенок бежал рядом с кобылой. Гвидо нажал на педаль газа, и грузовик рванулся вперед, завывая мотором. Они были уже в нескольких ярдах позади животных и могли разглядеть даже подошвы их копыт, на которые никогда не набивали подков. Им хорошо были видны и развевающиеся мощные гривы, пышные длинные хвосты, достающие до самых их задних бабок, если они стояли бы неподвижно.
Грузовик поравнялся с кобылой. Слышен был только громкий стук копыт по глине. Стук был легкий, лошади были легконогие. Ноги у всех были тонкие, а сами они все в пене после почти двух часов гонки, но, когда грузовик догнал кобылу и Гай начал раскручивать над головой веревку, табун стремительно повернул вправо, и Гвидо, вдавив педаль газа в пол, свернул следом. Они продолжали мчаться, описывая круг, а у него не хватало скорости, чтобы держаться вровень с животными. Он замедлил ход и отстал на несколько ярдов, дожидаясь, пока они снова пойдут прямо вперед. А они все описывали круги, словно цирковые лошади на арене, но теперь уже медленнее, они вымотались почти до предела, и Гвидо заметил разрыв между жеребцом и двумя гнедыми и бросил грузовик в эту щель, отрезая кобылу с жеребенком и оттесняя ее влево. Теперь цепочка лошадей растянулась, стук копыт убыстрился. Их задние ноги отлетали прямо назад, шеи опустились и вытянулись вперед. Гай раскрутил веревку над головой, и тут грузовик поравнялся с жеребцом, который тяжело, со свистом дышал от изнеможения, и Гай бросил аркан. Петля упала жеребцу на голову, Гай, поддернув грузик на веревке, заставил ее опуститься на лошадиную шею. Конь рванулся вправо, веревка размоталась и натянулась, и покрышка вылетела через борт грузовика и потащилась по твердой глине. Трое мужчин в замедлившем ход грузовике смотрели, как жеребец с выпученными от испуга глазами несколько ярдов тащил за собой огромную шину, пока не встал на дыбы, суча в воздухе передними ногами, и опустился на землю мордой к покрышке, пытаясь оторваться от нее и пятясь задом. Затем он замер, тяжело дыша, но его задние ноги приплясывали, описывая дугу и перемещаясь то влево, то вправо, а он все дергал шеей, пытаясь высвободиться из безжалостной петли.
Убедившись, что жеребец схвачен надежно, Гвидо осмотрел дно озера и, не останавливаясь, резко свернул налево — к кобыле и жеребенку, которые рысью убегали прочь отдельно от остальных. Две гнедых уже почти исчезли вдали, уходя к северу, но Гвидо знал: вскоре они остановятся, потому что устали, а вот кобыла может продолжать убегать до самого края озерного дна и вернуться затем в хорошо знакомые ей горы, где грузовик не сможет ее преследовать. Он выровнял грузовик и выжал педаль газа. Через минуту он уже был позади нее и принял чуть левее, поскольку жеребенок бежал от нее справа. Кобыла, как он заметил, была очень крупная, тяжелая, и он даже усомнился, что она вообще мустанг. Держась рядом с нею, он осмотрел ее ляжки, отыскивая тавро, но она, кажется, была неклейменая. В правое окно кабины он увидел веревку с петлей, взвившуюся в воздух и упавшую ей на голову, голова дернулась вверх и назад, кобыла замедлила бег и отстала. Он свернул вправо, левой ногой давя на педаль тормоза, и увидел, как она тащит за собой тяжелую шину и останавливается, а жеребенок свободно бежит сзади и смотрит на нее, держась поближе к матери. Гвидо устремился вперед через плоскую глинистую равнину за двумя точками, которые стали быстро увеличиваться, пока не превратились в двух гнедых — они стояли, следя за приближающимся грузовиком. Подъехав, он вклинился между ними, и они бросились прочь галопом. Перс, стоявший слева, заарканил одну, Гай почти тут же — вторую. Гвидо высунул голову в окно кабины и заорал Персу, стоящему в кузове с его стороны: «Отлично, парень!», и Перс ответил ему восторженной улыбкой, хотя в глазах его стояло несчастное выражение.
Гвидо неспешно развернулся, описав полукруг, и пустил грузовик к кобыле и жеребенку. Через несколько минут он замедлил ход ярдах в двадцати от них, остановился и вылез из кабины. Собака осталась сидеть, по-прежнему дрожа всем телом.
