Скальпелем коротышке в живот. Коротко, чуть
ниже диафрагмы. После, рывком, развернуть японца за плечи и им прикрыться,
толкнуть навстречу Фандорину. До двери два прыжка, а там посмотрим, кто быстрее
бегает. Арестанта № 3576 даже свирепые херсонские волкодавы не догнали.
Как-нибудь уж и от господина коллежского советника уйдет.
Ну, помоги, Господь!
Правая рука со стремительностью пружины
вылетает вперед, но отточенное лезвие рассекает пустоту – японец с
неправдоподобной легкостью отпрыгивает назад, бьет Декоратора ребром ладони по
запястью, и скальпель с тихим, печальным звоном летит на пол, азиат же снова
застывает на месте с чуть разведенными в стороны руками.
Инстинкт заставляет Декоратора развернуться.
Он видит дуло револьвера. Оружие чиновник держит внизу, у бедра. Если так
стрелять, снизу вверх, то пуля снесет Декоратору верхушку черепа, а японца не
заденет. Это меняет дело.
– А обрадую я вас вот чем, – все тем
же ровным голосом продолжает Фандорин, будто беседа вовсе не
прерывалась. – Я освобождаю вас от ареста, следствия, суда и неминуемого
приговора. Вы будете застрелены при задержании.
Отвернулся. Все-таки Он от меня отвернулся,
думает Декоратор, но эта мысль печалит его недолго, вытесненная внезапной
радостью. Нет, не отвернулся! Он смилостивился и призывает, допускает к Себе!
Ныне отпущаеши мя, Господи.
Скрипит входная дверь, отчаянный женский голос
умоляюще произносит:
– Эраст, нельзя!
Декоратор возвращается из горних, совсем уж
было раскрывшихся высей на землю. С любопытством оборачивается и видит в дверях
очень красивую, статную женщину в черном траурном платье и черной же шляпке с
вуалью. На плечах женщины лиловая шаль, в одной руке узелок с пасхой, в другой
венок из бумажных роз.
– Ангелина, почему ты вернулась? –
сердито говорит коллежский советник. – Я же просил тебя переночевать в
«Метрополе»!
Красивая женщина. Вряд ли она стала бы намного
красивей на столе, залитая собственным соком и распахнувшая лепестки тела.
Разве что совсем чуть-чуть.
– Сердце подсказало, – отвечает
Фандорину красивая женщина, ломая руки. – Эраст Петрович, не убивайте, не
берите греха на душу. Согнется от этого душа, сломается.
Интересно, а что коллежский советник?
От былого хладнокровия не осталось и следа,
смотрит на красивую женщину сердито и растерянно. Японец тоже оторопел: вертит
стриженой башкой то на хозяина, то на хозяйку, вид имеет преглупый.
Ну, тут дело семейное, не будем навязываться.
Разберутся без нас.
Декоратор в два скачка огибает японца, а там
пять шагов до спасительной двери, и стрелять Фандорину нельзя – женщина рядом.
Прощайте, господа!
Стройная ножка в черном фетровом ботике
подсекает Декоратора под щиколотку, и летит Декоратор со всего разбегу – прямо
лбом в дверной косяк.
Удар. Темнота.
* * *
Все было готово к началу суда.
Подсудимый в женском платье, но без шляпки,
обмякнув, сидел в кресле. На лбу у него наливалась пурпуром впечатляющая шишка.
Рядом, скрестив на груди руки, стоял судебный
пристав – Маса.
Судьей Эраст Петрович определил быть Ангелине,
роль прокурора взялся исполнять сам.
Но сначала был спор.
– Не могу я никого судить, – сказала
Ангелина. – На то есть государевы судьи, пусть они решают, виновен ли, нет
ли. Пускай по их приговору будет
– Какой там п-приговор, – горько
усмехнулся Фандорин, после задержания преступника вновь начавший заикаться,
причем еще больше, чем ранее, словно вознамерился наверстать упущенное. –
Кому нужен т-такой скандальный процесс? Соцкого охотно признают невменяемым, посадят
в сумасшедший дом, и он непременно оттуда сбежит. Такого никакими решетками не
удержишь. Я хотел убить его, как убивают бешеную собаку, но ты мне не д-дала.
Теперь решай его участь сама, раз уж вмешалась. Дела этого выродка т-тебе
известны.
– А коли это не он? Разве вы не можете
ошибаться? – горячо произнесла Ангелина, обращавшаяся к Эрасту Петровичу
то на «ты», то на «вы».
– Я докажу тебе, что убийца – именно он.
На то я и п-прокурор. Ты же суди по с-справедливости. Милосерднее судьи ему не
сыскать во всем мире. А не хочешь быть его судьей, п-поезжай в «Метрополь» и не
мешай мне.
– Нет, я не уеду, – быстро сказала
она. – Пускай суд. Но на суде адвокат есть. Кто ж будет его защищать?
– Уверяю тебя, что этот г-господин роль
защитника никому не уступит. Он умеет за себя п-постоять. Начинаем!
Эраст Петрович кивнул Масе, и тот сунул под
нос сидящему склянку с нашатырем.
Человек в женском платье дернул головой,
захлопал ресницами. Глаза, вначале мутные, обрели лазоревую ясность и
осмысленность. Мягкие черты озарились доброжелательной улыбкой.
– Ваше имя и з-звание, – сурово
сказал Фандорин, до некоторой степени узурпируя прерогативы председателя.
Сидящий оглядел мизансцену. Улыбка не исчезла,
но из ласковой стала иронической.
– Решили поиграться в суд? Что ж,
извольте. Имя и звание? Да, Соцкий… Бывший дворянин, бывший студент, бывший
арестант № 3576. А ныне – никто.
