– Все п-понимаю, ваше сиятельство, но
если не отменить, будет еще хуже. Это расчленение не последнее. – Лицо
коллежского советника с каждым словом делалось все мрачней. – Боюсь, что в
Москву перебрался Джек Потрошитель.
И опять, как несколькими минутами ранее,
заявление Эраста Петровича заставило присутствующих заговорить хором.
– Как это не последнее? – возмутился
генерал-губернатор.
Обер-полицейместер и прокурор почти в один
голос переспросили:
– Джек Потрошитель?
А Ижицын, осмелев, фыркнул:
– Бред!
– Какой такой потрошитель? –
проскрипел из-за своей дверки Фрол Григорьевич Ведищев, когда естественным манером
образовалась пауза.
– Да-да, что еще за Джек такой! –
Его сиятельство воззрился на подчиненных с явным неудовольствием. – Все
знают, один я не посвящен. И вечно у вас так!
– Это, ваше сиятельство, известный
английский душегуб, который режет в Лондоне гулящих девок, – пояснил
важнейший следователь.
– Если позволите, Владимир Андреевич, я
расскажу п-подробно.
Эраст Петрович достал из кармана блокнот,
перелистнул несколько страничек.
Князь приложил к уху ладонь, Ведищев нацепил
очки с толстыми стеклами, а Ижицын иронически улыбнулся.
– Как помнит ваше сиятельство, в минувшем
году я провел несколько месяцев в Англии, в связи с известным вам д-делом о
пропавшей переписке Екатерины Великой. Вы, Владимир Андреевич, еще выражали
неудовольствие моей затянувшейся отлучкой. Я задержался в Лондоне сверх
необходимого, ибо внимательно следил за тем, как местная полиция пытается
разыскать чудовищного убийцу, который в течение восьми месяцев, с апреля по
декабрь минувшего года, совершил в Ист-Энде восемь зверских убийств. Убийца
держался пренагло. Писал полиции записки, в которых именовал себя Jack the
Ripper, то есть «Джек Потрошитель», а один раз даже прислал комиссару, ведшему
расследование, половину почки, что была вырезана у жертвы.
– Вырезана? Но зачем? – удивился
князь.
– Злодеяния Потрошителя п-произвели на
публику столь тягостное впечатление не из-за самого факта убийств. В таком
большом и неблагополучном городе как Лондон преступлений, в том числе и с
кровопролитием, разумеется, хватает. Но манера, с которой Потрошитель
расправлялся со своими жертвами, была поистине монструозна. Обычно он перерезал
бедным женщинам горло, а после потрошил их, как куропаток, и раскладывал
вынутые внутренности наподобие кошмарного натюрморта.
– Царица небесная! – охнул Ведищев и
перекрестился.
Губернатор с чувством произнес:
– Что за мерзость вы рассказываете. И что
же, так негодяя и не сыскали?
– Нет, но с декабря характерные убийства
прекратились. Полиция пришла к выводу, что преступник либо покончил с собой,
либо… покинул пределы Англии.
– И делать ему нечего кроме как
отправляться к нам в Москву, – скептически покачал головой
обер-полицеймейстер. – А ежели и так, то головореза-англичанина выследить
и выловить – пара пустяков.
– С чего вы взяли, что он
англичанин? – обернулся к генералу Фандорин. – Все убийства совершены
в лондонских трущобах, где проживает множество выходцев с европейского
к-континента, в том числе и русских. Кстати говоря, английская полиция
подозревала в первую очередь иммигрантов-медиков.
– Отчего ж непременно медиков? –
поинтересовался Ижицын.
– А оттого, что изъятие внутренних
органов у жертв всякий раз п-производилось весьма искусно, с отличным знанием
анатомии и к тому же, вероятнее всего, хирургическим скальпелем. Лондонская
полиция была совершенно уверена, что Джек Потрошитель – врач или студент-медик.
Прокурор Козлятников поднял ухоженный белый
палец, сверкнул бриллиантовым перстнем:
– Но с чего вы взяли, что девицу
Андреичкину убил и расчленил непременно лондонский Потрошитель? Будто у нас
своих душегубов мало! Надрался какой-нибудь сукин сын до белой горячки, да и
вообразил, будто с зеленым змием воюет. Сколько угодно-с.
Коллежский советник вздохнул, терпеливо
ответил:
– Федор Каллистратович, вы ведь прочли
отчет судебного врача. С белой г-горячки так аккуратно не препарируют, да еще
«режущим предметом хирургической остроты». Это раз. Так же, как и в Ист-Энде,
отсутствуют обычные для преступлений подобного рода признаки полового беспутства.
Самое же зловещее – следы окровавленного поцелуя на щеке убитой, и это – три. У
всех жертв Потрошителя такая кровавая печать непременно присутствовала – на
лбу, на щеке, однажды на виске. Инспектор Джилсон, от которого я узнал эту
подробность, не склонен был придавать ей з-значение, ибо причуд у Потрошителя
было предостаточно, и куда менее невинных. Однако из тех немногих сведений,
которыми криминалистика располагает о маниакальных убийцах, известно, какое
значение эти злодеи придают ритуалу. В основе сериальных убийств с чертами
маниакальности всегда лежит некая «идея», толкающая монстра на многократное
умерщвление незнакомых людей. Я еще в Лондоне п-пытался втолковать
руководителям следствия, что главная их задача – разгадать «идею» маньяка. Остальное
– дело сыскной техники. То, что типические черты ритуала у Джека Потрошителя и
нашего московского душегуба полностью совпадают, не вызывает ни малейших
сомнений.
– И все же больно уж чудно, –
покачал головой генерал Юровский. – Чтоб Джек-Потрошитель, исчезнув из
Лондона, объявился в дровяном сарае на Самотеке… И потом, согласитесь, из-за
смерти какой-то там проститутки отменять высочайший приезд…
Терпение у Эраста Петровича, видно, было на
исходе, потому что он довольно резко сказал:
– Напомню вашему превосходительству, что
дело Джека Потрошителя стоило места начальнику лондонской полиции и самому
министру внутренних дел, которые слишком д-долго отказывались придавать
убийствам «каких-то там проституток» должное значение. Если даже предположить,
что у нас объявился свой собственный, доморощенный Ванька Потрошитель, так и от
этого не легче. Раз вкусив крови, он уж не остановится. Представьте, каково это
будет, если во время визита его величества убийца подкинет нам новый подарочек
вроде сегодняшнего? Да еще выяснится, что это преступление не первое?
Хорошенькое выйдет Светлое Воскресенье в древней столице.
Князь испуганно перекрестился, да и генерал
потянулся расстегивать шитый золотом воротник.
– Истинное чудо, что нынче-то удалось
замолчать этакую небывальщину. – Коллежский советник озабоченно провел
рукой по щегольским черным усикам. – Да и удалось ли?
Воцарилось гробовое молчание.
