Несколько раз едва не рухнув наземь, но сумев при этом все-таки избежать преждевременного контакта с землей, самолет в конце концов приземлился на взлетно-посадочную полосу. Подобное приземление, казалось, было предупреждением о том, что ждет меня и мою спутницу в ближайшем будущем.
3
Когда мы приехали на такси в порт Пифагорион – на этом острове родился Пифагор, – нам сказали там, что ближайшее судно отправится на Патмос лишь завтра утром, а потому пришлось остановиться на ночь в отеле.
Хотя впереди у нас был еще очень долгий день, мы ограничились тем, что расположились в кафе и стали глазеть на проходящих мимо него курортников, большинство из которых составляли немцы пожилого возраста, приехавшие сюда в составе туристических групп.
У пристани пришвартовалось множество маленьких суденышек: на них предлагалось отправиться на экскурсию, в ходе которой, кроме купания и барбекю, обещали еще и научить танцевать сиртаки. Мы с Эльзой без особого энтузиазма посмотрели на то, как возвращаются с таких экскурсий курортники – с раскрасневшимися от палящего солнца и плохого вина лицами, хлопая в ладоши и пританцовывая.
А еще на этом острове постоянно дул ветер.
– Теперь, когда мы находимся уже так близко от Кинопса, – сказал я Эльзе, держа в руках чашку чая, – каким ты его себе представляешь?
– Кого именно – того, который жил в древности, или того, который сейчас называет себя этим именем?
Не дожидаясь, когда я скажу ей то, что она и сама знала, Эльза затянулась сигаретой и ответила на мой вопрос:
– Мне кажется, что чем ближе мы к нему находимся, тем труднее представить себе, как он выглядит. До тех пор, пока мы не увидим его собственными глазами, все, что мы можем о нем предположить, скорее всего, окажется неверным, потому что у Кинопса наверняка имеется латентная мотивация.
– Латентная мотивация? Это что еще за чертовщина?
– Это скрытые причины наших поступков. Они могут быть скрыты не только от окружающих, но и от нас самих. Кинопс заставляет нас думать, что ему нужна твоя помощь для того, чтобы прочитать письма Юнга, однако в действительности он просит помощи в чем-то совсем другом, хотя, возможно, и делает это подсознательно.
– Ты говоришь так, как будто тебе это все очень хорошо известно и понятно, – обеспокоенно покачал головой я. – Почему бы тебе хотя бы разок не начать говорить коротко и ясно, чтобы доходчиво объяснить мне, что тут к чему? у меня такое ощущение, что я во всем этом запутался.
– И запутаешься еще больше, – сказала Эльза, наблюдая за тем, как ветерок развеивает дым ее сигареты. – Тебе придется окончательно запутаться для того, чтобы узнать нечто действительно важное.
– Ты начинаешь разглагольствовать, как апостол. Ты что, от близости к святым местам начала чувствовать себя принадлежащей к числу мессий?
– Кто знает, может, я от близости к этим местам немножко умнею.
– Как бы там ни было, – очень серьезно сказал я, – у меня складывается впечатление, что ты с самого начала скрывала от меня какую-то информацию.
– Только ту, которую было необходимо скрыть, – ответила Эльза, глядя мне прямо в глаза. – Бессмысленно сообщать человеку информацию, правильно воспринять которую он еще не готов. Это лишь причинило бы тебе вред.
– Ты причиняешь мне вред уже тем, что заставляешь ввязываться в эту авантюру с закрытыми глазами. Почему ты так упорно пытаешься мне лгать? Ты наверняка прекрасно знаешь, что ждет нас на Патмосе.
– Я отвечу тебе на это словами, которые как-то раз произнес Фабио Новембре, мой парикмахер в Нью-Йорке. Когда один журналист – такой же настырный, как и ты, – спросил у него, в каких случаях он считал, что ему необходимо соврать, он ответил, что сама идея лжи предполагает, что ты знаешь правду. А это – видение жизни лишь в черном и белом свете. Яркие же личности любят яркие цвета.
После того как мы съели на ужин сувлаки,
[18]
Эльза ушла в свой номер – на этот раз ей хотелось спать одной, – и я, оставшись наедине со своими невеселыми мыслями, не знал, чем себя занять. После вчерашней волшебной ночи мне снова предстояло изнывать от одиночества.
В десять вечера я лег в кровать, стараясь не думать об окопавшемся на греческом острове прохиндее, с которым мне, возможно, предстояло встретиться уже на следующий день, у меня даже не возникло желания заглянуть в мини-бар. Посмотрев новости, я выключил телевизор и, растянувшись на кровати, принялся за чтение справочника по иконографии.
Еще перед тем, как Эльза ушла спать, я выпросил у нее этот справочник, потому что в расположенных в его конце приложениях рассказывалось о пещере святого Иоанна, а это могло дать мне какие-нибудь важные подсказки относительно Кинопса. В этих приложениях, в частности, сообщалось, что на святого Иоанна снизошло божественное откровение, описывающее предстоящий конец света, в одной из пещер, в которой он спал, используя в качестве подушки камень. Он находился там со своим учеником, которому и надиктовал все то, о чем узнал из снизошедшего на него откровения.
Господь вещал Иоанну через три расщелины в потолке пещеры, которые, как счел апостол, символизировали Святую Троицу. Через эти трещины в земных недрах ему была продиктована самая загадочная и зловещая часть Священного Писания.
Я прочел с нарастающей тревогой ту часть Апокалипсиса, в которой святой Иоанн объяснял, как на него начало снисходить божественное откровение:
«Я слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний; то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Асии: в Ефес, и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаодикию. Я обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший со мною; и, обратившись, увидел семь золотых светильников и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом: глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи его, как пламень огненный; и ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в пени, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лицо Его, как солнце, сияющее в силе своей. И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый. И он положил на меня десницу Свою и сказал мне: не бойся; Я есмь Первый и Последний, и живой; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада и смерти. Итак, напиши, что ты видел, и что есть, и что будет после сего».
Далее по тексту святой Иоанн сообщал, что в снизошедшем на него откровении ему было сообщено точное число тех, кто спасется, – сто сорок четыре тысячи, я невольно подумал, что такое число сопоставимо с численностью населения небольшого американского города. Это число меня слегка напугало, потому что, если учесть общее число людей на планете, получалось, что геенны огненной избежит лишь один из тридцати пяти тысяч.
