— Как у вас прошло? — спросила Тилли, играя инкрустированной серебром коробочкой для пастилок и оглядывая зал. Ее костюмчик — штаны и блузка — стоил, наверное, дороже, чем дом Анны на Европе. Для нее это был «простой стиль».
— Молитвенное собрание? — отозвалась Анна. — Хорошо. Нет, впрочем, не очень-то и хорошо. Затянуто. Ужасно, ужасно затянуто.
Тилли взглянула на нее, удивленная искренностью ответа.
— Боже, мне ли не знать! Святоши на диво разговорчивы, когда слушателям от них некуда деться. Разговорчивее разве что политики.
Еду подавал флотский паренек, которому поручили работать официантом при штатских. Анна задумалась, по нраву ли ему такая работа. Все вооруженные силы ООН состояли из добровольцев. Вряд ли парень, поступая на службу, мечтал о такой жизни. Он аккуратно, с отточенной ловкостью расставил тарелки, улыбнулся женщинам и скрылся в кухне.
В камбузе. На корабле не кухня, а камбуз.
Тилли неуверенно поковыряла натуральные томаты и салат с настоящей моцареллой — на Европе Анне, чтобы расплатиться за такой обед, пришлось бы продать почку.
— Есть вести от Намоно?
Анна кивнула, дожевывая кусочек обжаренного тофу.
— Ночью пришло еще одно видео. Нами растет на глазах. Привыкает к тяжести, но от лекарств стала капризной. Мы подумываем снять ее с таблеток, заменив их физиотерапией.
— Ох! — посочувствовала Тилли. Анна понимала, что все это для проформы, и ждала, пока собеседница сменит тему.
— Роберт не связывался со мной уже неделю, — сказала Тилли. Сказала без горечи, скорее с досадой.
— Ты же не думаешь, что он…
— Мне изменяет? — усмехнулась Тилли. — Если бы! Хоть что-то новенькое. А то он запирается в кабинете в два часа ночи, и что, ты думаешь, он там смотрит? Новости бизнеса, цены на бирже, рассылки. Менее сексуального создания я не встречала. И не встречу, пока не изобретут способа трахать деньги.
Анна давно уже не краснела, слыша от подруги непристойности. Тилли ругалась без злобы. Просто это был еще один способ обратить на себя внимание.
— Как проходит кампания? — спросила она.
— У Эстебана? Кто его знает. Дело Роберта — быть богатым и иметь богатых друзей. Полагаю, с этим все в порядке.
Они ели молча, пока у Анны вдруг не сорвалось с языка:
— Зря я полетела.
Тилли серьезно кивнула, словно на цитату из Писания.
— Все мы зря летим.
— Мы молимся, позируем фотографам, налаживаем сотрудничество между конфессиями, — продолжала Анна. — А знаешь, о чем мы никогда не заговариваем?
— О Кольце?
— Нет. То есть да. Я хочу сказать, мы только и говорим о Кольце. Зачем оно, что оно такое, как его использует протомолекула.
Тилли отодвинула салат и забросила в рот новую пастилку.
— Так о чем?
— О том, зачем, по-моему, мы все здесь собрались. Чтобы поговорить о смысле. На корабле чуть не сотня богословов и религиозных лидеров. И никто не заговаривает о том, что означает Кольцо…
— Для Бога?
— Ну, скажем, в связи с Богом. Богословская теория выглядит куда проще, если человек — единственный вид, наделенный душой.
Тилли махнула официанту и заказала неизвестный Анне коктейль. Впрочем, официанту, как видно, название было знакомо — он бросился исполнять заказ.
— Похоже, за такое надо выпить, — пояснила Тилли. — Продолжай.
— Но как вписать в эту теорию протомолекулу? Живая ли она? Нас она убивает и в то же время строит потрясающей сложности структуры. Может быть, она — орудие кого-то вроде нас, только умнее? Если так, наделены ли те существа религиозным чувством? Веруют ли они и какова эта вера?
— И созданы ли они тем же Богом? — Тилли помешала напиток соломинкой и отпила.
— Ну, кое-кто верит, что Бог всего один, — ответила Анна и попросила официанта принести чай. Когда парень отошел, она сказала: — Это вызывает сомнения в самой концепции Благодати. Во всяком случае, сильно ее усложняет. Создатели протомолекулы разумны. Означает ли это, что у них есть души? Они вторгаются в Солнечную систему, убивают нас без разбора, отнимают необходимое нам для жизни. Для нас такое — грех. Означает ли это, что они отпали от Бога? Умирал ли Христос и за них тоже? Или они разумны, но лишены души, и протомолекула подобна вирусу, следующему своей программе?
Группа сотрудников в спортивных костюмах вошла в столовую, расселась. Люди заговорили с официантом, затем принялись шумно болтать между собой, и Анна охотно отвлеклась, ворочая в голове мысли, которые она до сегодняшнего дня не позволяла себе высказать вслух.
— Все это, в общем, теоретические вопросы, даже для меня, — призналась она. — Может, то, о чем я сейчас говорю, вовсе не касается нашей веры — хотя у меня такое чувство, что очень даже касается. Что для большинства людей оно будет важным.
Тилли посасывала свой коктейль — Анна уже знала, что это знак серьезного отношения к разговору.
— Ты об этом с кем-нибудь говорила? — спросила она, когда Анна сделала паузу.
— Кортес держится как начальник, — ответила Анна. Ей принесли чай, и она теперь дула на него, чтобы остудить. — Наверное, надо бы поговорить с ним.
— Кортес — политик, — снисходительно усмехнулась Тилли. — Не дай запорошить себе глаза образом простецкого батюшки Хэнка. Он здесь потому, что, пока Эстебан в кабинете, Хэнк в силе. Все это цирковое представление затеяно ради сбора голосов.
— Отвратительно, как по мне, — поморщилась Анна. — Но я тебе верю. Тут ты разбираешься лучше меня. Очень жаль, что ты права. Сколько сил уходит на суету.
— А чего ты хотела бы от Кортеса?
— Собрать группу. Для бесед.
— А на это требуется разрешение? — спросила Тилли.
Анна вспомнила последнюю беседу с Ноно и рассмеялась.
Заговорила и сама заметила, как задумчиво звучит ее голос.
— Нет, — сказала она, — пожалуй, что нет.
В эту ночь Анну, которой снилось, что она привезла Нами на Землю и увидела, как земная тяжесть дробит ей кости, разбудила тревожная сирена. Сигнал почти сразу оборвался, в коммутаторе прозвучал голос: «Всем вернуться на свои посты».
Анна решила, что к ней это не относится: у нее здесь поста не было. Сирена больше не включалась, суровый голос в коммутаторе умолк, но ей после прерванного кошмара не лежалось в постели. Выбравшись из койки, Анна послала короткое видео Ноно с Нами и кое-как оделась.
В коридорах и лифах попадались люди. Военные — напряженные, но, к ее облегчению, не особенно испуганные. Просто насторожившиеся.
Идти было некуда, поэтому она забрела в офицерскую столовую и попросила стакан молока. Получив его, она чуть не рухнула, поняв, что молоко настоящее — когда-то добытое из живой коровы. Какую же уйму денег тратит ООН на это «цирковое представление»?
