— …Мистер Шоу вынужден отложить заседание. У нас был ужасный день. На наших глазах рушится дом, и мы не в состоянии исполнять роль босса.
Эрнест взглянул на Саймона и закатил глаза, слушая ответ Лиз. Потом оборвал ее.
— Знаю, знаю. Займемся человечком Гудмана завтра, когда немного придем в себя. Ответь подипломатичнее, дорогая. Придумай какую-нибудь маленькую ложь. У тебя получается, если захочешь. Слышал, как ты разговаривала со своим молодым человеком.
Эрнест поморщился и отодвинул трубку от уха, слушая ее ответ.
— И тебе, дорогая. До завтра.
Положив трубку, он нахмурился, увидев стоящую перед Саймоном чашку. Открыл картонную коробку, достал хрустальный стакан, протер шелковым платком из нагрудного кармана и налил добрую порцию виски.
— На. — Отобрал чашку и поставил ее в раковину. — Знаю, что время тяжелое, но опускаться не следует. Немного воды?
— Что она говорит?
— A-а, как всегда, причитает и злится. — Эрнест пожал плечами. — Оказывается, заседание исполнительного комитета уже дважды откладывалось, и они теряют терпение. Особенно мистер Джордан. Но, как мы знаем, требуется не так уж много, чтобы вывести нашего дорогого Джордана из себя.
Он прав. Джордан, чей талант в обхождении с нудными клиентами мог сравниться только с его же обостренным самомнением, будет чувствовать себя задетым. Подумав, что утром следует его успокоить, Саймон отхлебнул виски. Его передернуло. Вспомнил, что весь день ничего не ел.
В кои-то веки выдался свободный вечер. Можно было, взяв книгу, усесться в углу за столиком в ресторане «Коннот», но он не был настроен ужинать в одиночку. Можно пригласить друзей, но тогда пришлось бы весь вечер уходить от разговора о Кэролайн и разводе. Ужин с кем-нибудь из агентства, как всегда, превратился бы в ленивую болтовню о клиентах, планах на будущее и делах в офисе. Он поглядел на стол, прищурившись от отражавшихся в бутылках солнечных лучей. Ему будет не хватать этой кухни.
— Эрн, что у тебя вечером?
Эрнест пятился из подсобки с горкой тарелок в руках. Поставил их на стол и встал, приложив ладонь к щеке, другой рукой подпирая локоть, изящно и несколько театрально.
— Значит, так. Не могу решить — отправиться ли на маскарад в Уимблдон или полакомиться карри в «Звезде Индии».
— А как насчет того, чтобы поужинать здесь, на кухне? Раньше как-то не пришлось, а на той неделе дом, возможно, продадут.
— Как ни странно, но я к вашим услугам, — ответил, улыбаясь, Эрнест. — Точно, мне это нравится. Что будем есть?
— Пока не увезли, я достал из погреба бутылочку «Петрю» семьдесят третьего года. Что-нибудь к нему.
Эрнест поглядел на часы.
— Буду через час. Почему бы тебе не позвонить человеку Гудмана? Пусть это дело не висит на тебе.
Направляясь в кабинет, который грузчики превратили во временную столовую, Саймон слышал, как хлопнула дверь и от дома отъехал большой «мерседес». Импозантное помещение было пусто, если не считать телефона на полу, портфеля Саймона в углу да перевернутого ящика со следами многочисленных чаепитий: грязными кружками, старым электрическим чайником, использованными пакетиками чая, начатой бутылкой молока, экземпляром «Сан» и набитой окурками хрустальной пепельницы, одной из двух, купленных Саймоном в «Эспри». В комнате стоял тошнотворный запах прокисшего молока, табачного дыма и пота. Саймон распахнул окно, раскурил сигару и, усевшись на пол, поднял трубку телефона.
— «Братья Гудман, Левин, Расселл и Файн», — раздраженно ответила телефонистка, видно, оторвали от дел: или занималась ногтями, или читала «Космополитен».
— Мистера Уилкинсона, пожалуйста. Это Саймон Шоу.
— Извините, мистер Уилкинсон на совещании. Кто, вы сказали, звонит?
— Шоу, Саймон Шоу. Из «Группы Шоу». Я уже четыре раза назвал себя. Мистер Уилкинсон просил позвонить. Сказал, что по важному вопросу. Хотите, чтобы я сказал по буквам?
Саймон услышал предназначенный ему вздох.
— Сейчас узнаю, сможет ли он побеседовать с вами.
Черт побери. Сам трубку не берет, а теперь заставляет слушать «Болеро» Равеля, пока раздумывает, можно ли его побеспокоить. И так не первый раз. Интересно, хорошо ли это для делового общения?
Равеля вырубили на половине такта, в трубке послышался голос Уилкинсона.
— Мистер Шоу? — с оттенком высокомерия спросил он.
«Кто же еще?»
— Добрый день, — ответил Шоу. — Вы хотели поговорить?
— Очень даже, мистер Шоу. У нас тут совещание, и мы как раз рассматриваем ваши планы на четвертый квартал. — По его тону можно было подумать, что это врач, озабоченный тяжелым случаем геморроя. Саймон слышал, как шуршит бумага. — Судя по вашим намекам, поправьте, если я ошибаюсь, вы рассчитываете на сорок процентов годовых.
— Верно.
— Понял. Не думаете ли вы, что при нынешнем состоянии розничного рынка это чрезмерно оптимистично? Простите меня, но Сити нынче испытывает некоторую нервозность в отношении рекламного сектора. Компании не проявляют радости. Доходы не соответствуют ожиданиям. Не согласитесь ли, что было бы благоразумнее придерживаться более взвешенных оценок?
Ну, поехали, подумал Саймон. Опять все сначала.
— Мистер Уилкинсон, рекламный бизнес большую часть прибылей получает в четвертом квартале. Как ни странно, Рождество каждый год приходится на декабрь. Компании рекламируют. Покупатели приобретают. Все тратят деньги. Сейчас еще только конец сентября, а все сметы уже сверстаны. Эфирное время и газетная площадь уже расписаны.
— Расписаны еще не значит оплачены, мистер Шоу. Это прописная истина. Уверены ли вы, что у ваших клиентов все в порядке? Не предвидится никаких слияний или поглощений? Никаких проблем с движением наличности?
— Насколько мне известно, никаких.
— Насколько вам известно… — Последовала пауза. Таким образом Уилкинсон давал почувствовать свой скептицизм. Он был из тех, кто использовал молчание в качестве ушата холодной воды.
Саймон сделал новый заход.
— Мистер Уилкинсон, если не будет ядерной войны или вспышки бубонной чумы, мы получим намеченные цифры. В противном случае вылетим в трубу вместе с остальной английской промышленностью и, возможно, даже вместе с конторой «Братья Гудман».
— Значит, «в трубу», мистер Шоу?
— Из бизнеса, мистер Уилкинсон.
— Понятно. Больше ничего не хотите добавить к этим не слишком полезным пояснениям?
— Как вам хорошо известно, мистер Уилкинсон, каждый год в течение последних девяти лет заказы и прибыли агентства неизменно росли. Этот год самый лучший. До конца года остается больше девяноста дней, и нет никаких оснований предполагать какое-либо невыполнение наших планов. Хотите сообщение для печати? Если бы в вашей конторе как следует разбирались в рекламном деле, нам не приходилось бы каждый месяц подвергаться этому нелепому перекрестному допросу.
