Николь стоило усилий, чтобы не рвануть с места. Глупо выходить из себя из-за пустяка. Благодарно отметив знак, напоминающий о левостороннем движении, она влилась в поток машин, следующих в Лондон. Эмма, ее подруга, будет беспокоиться. Merde.
Только взглянув на щиток, ища сигареты, она заметила, что в машине есть телефон.
Сквозь помехи пробился вежливый, слегка приглушенный голос Эммы.
— Дорогая, что с тобой? Где ты?
— Только что отъехала от Дувра. Задержали на таможне.
— Какое невезение, милая. Что-нибудь нашли? Ужасные людишки. До того обожают копаться в чужом нижнем белье. Надеюсь, ты заставила их надеть перчатки.
— Нет, у меня ничего не было. Они осмотрели машину и только.
— Ладно, не беспокойся. Приезжай на квартиру, как только сможешь, и мы что-нибудь найдем здесь. Джулиан, как всегда, в отъезде, так что мы сможем пошуровать в его бургундском. Поставлю в холодильник бутылочку монтраше, посидим и вдоволь поболтаем. Не дразни полицейских. A tout à l'heure, милочка. Пока.
Николь, улыбаясь, положила трубку. Эмма всегда была к ней добра, особенно после развода, — неизменно весела, предупредительна. Удачно вышла замуж за мужчину старше себя, занимавшего какой-то важный пост в Брюсселе. Они уже давно с ней не виделись.
Квартира Эммы находилась в одном из расположенных полукругом красных кирпичных зданий позади «Хэрродса», солидных и внушительных, как строившие их когда-то домовладельцы эпохи королевы Виктории. Николь отыскала свободное место между двумя «рейнджроверами», удивляясь, зачем живущим в центре Лондона нужны машины, предназначенные для покорения пустынь и джунглей. Поднявшись с вещами по мраморным ступеням, она нажала на кнопку рядом с дверью красного дерева и вздрогнула от раздавшегося в домофоне радостного визга.
Эмма ожидала ее в дверях квартиры. Невысокого роста броско одетая женщина. В ушах огромные серьги. Волосы, менявшие цвет после каждого нового открытия парикмахера, сегодня были рыжевато-коричневыми со светлыми прядями. Женщины восторженно ткнулись щеками.
— Рада видеть тебя, милочка… и все такая же бронзовая! Боже мой, в сравнении с тобой я бледная немочь.
С расстояния вытянутой руки они разглядывали друг друга — как-никак не виделись три года.
— Ты прекрасно выглядишь, Эмма. Мне страшно нравятся твои волосы.
— Я причесываюсь у Бруно на Бичем-плейс — такой милашка, но ужасный болтун. Знаешь, они, парикмахеры, замечают малейшие следы подтяжек лица. С ума сойдешь, когда узнаешь, кто к этому прибегает. Заходи.
Квартира светлая, с высокими потолками, богато убранная и обставленная. Чем бы ни занимался Джулиан в Брюсселе, подумала Николь, платили ему, без сомнения, хорошо.
— Как он, Джулиан? — спросила она.
— Страшно надоело в ЕЭС, по правде говоря, раздражают французы, у которых все время уходит или на создание трудностей, или на ленчи. Мне бы очень хотелось, чтобы он бросил это дело, но, разумеется, нужна монета. Невыносимо скучно. Угощайся, милая.
Они уселись в обитых ситцем блеклых тонов мягких креслах.
— А теперь, — начала Эмма, — мне не терпится узнать все о новом мужчине. Есть огонек в глазах?
Николь, улыбаясь, пожала плечами.
— Может быть. Не знаю. Видела его всего два раза. Кажется, просто повезло с машиной — видишь, приехала повидать тебя.
Эмма недоверчиво поглядела на подругу.
— Приятно слышать, милочка, но я не верю ни единому твоему слову. Когда ты с ним встречаешься?
— Мне нужно позвонить ему на работу. — Она поискала в сумочке его визитку. — Его офис где-то в Найтсбридже.
— Ступай позвони, милая, а я притворюсь, что не слушаю.
Николь попала на Лиз, которая сообщила, что мистер Шоу, к сожалению, на обеде с клиентом. Но он просил передать, не могла бы Николь заглянуть к нему на Рутланд-гейт, а потом вместе поужинать… Да? Хорошо, он будет рад. Он ужасно благодарен за машину. Тогда около половины седьмого?
Взглянув на Николь, Эмма заметила:
— Чувствую, что мне вечером придется облизывать пальцы одной.
Николь попыталась сделать вид, что чувствует себя виноватой.
— Мне так не хочется покидать тебя в первый же вечер.
— Пустяки, милочка. Вижу, ты уже дрожишь от нетерпения. Теперь, что наденешь? Хочешь, одолжу сережки?
Николь за пять минут доехала до Рутланд-гейт и двадцать минут искала, где поставить машину. Поглядев на часы, зашагала по тротуару, скользкому от опавших листьев и спрятанных под ними подарков, оставленных местными собаками. Боже, эти англичане со своими собаками. Неужели у Саймона тоже собака? В самом начале восьмого, поправив волосы, испытывая приятное возбуждение, она нажала кнопку звонка.
Дверь открыл Эрнест в элегантном темно-сером костюме и розовой рубашке. Удивленно поднял брови, будто не ожидал никого увидеть за дверью.
— Добрый вечер, — произнес он. — Вы, должно быть, мадам Бувье.
Николь, улыбнувшись, утвердительно кивнула.
— Прошу, — сказал Эрнест, уступая дорогу гостье и следуя за нею в прихожую. Она чувствовала спиной его взгляд, а Эрнест продолжал говорить. — Мистер Шоу сам только что пришел домой, но он вот-вот выйдет. Устраивайтесь, пожалуйста, поудобнее на этой ужасной тахте — знаю, что это почти невозможно, — а я принесу вам бокал шампанского. — Уходя на кухню, добавил через плечо: — Видите ли, эту квартиру мы снимаем. В поисках чего-нибудь более подходящего.
Из кухни раздалось громкое сопение, потом глухой звук открываемой пробки. Из кухонной двери вдруг высунулась голова Эрнеста.
— Совсем забыл о хороших манерах. Возможно, вы предпочли бы виски? Или шерри?
— Спасибо, шампанское вполне устроит.
Эрнест внес на серебряном подносике высокий бокал с шампанским, вазочку с орешками и льняную салфетку и аккуратно расставил все на стоящем перед Николь низеньком столике.
— Voilà.
— Говорите по-французски?
— Как самый отстающий школьник. Но могу похвастаться, что умею весьма выразительно пожимать плечами. — Подбоченясь, передернул плечами. — Согласитесь, очень по-галльски.
Николь, рассмеявшись, подняла бокал.
— Santé.
Послышался звук торопливых шагов по паркету, и в комнату вошел Саймон. Волосы еще влажные после душа, пятнистый галстук чуть съехал на сторону.
— Извини, — обратился он к Николь с виноватой улыбкой. — Еще не сердишься?
Наклонился поцеловать. Коснувшись губами пахнущей духами щеки, подумал, что не мешало бы еще раз побриться. Оба задержали взгляд на две секунды дольше, чем принято.
— Привет, Саймон.
