— Чем занимаетесь в Сити, Джонатан? — спросил Саймон, чувствуя себя чем-то вроде будущего тестя.
— Торговыми предприятиями. Я в «Левенсоне» — специализируемся на разработке вертикально интегрированных систем. Работаем со многими крупными распорядителями фондов.
— Звучит заманчиво, — заметил Саймон. — Где останавливаетесь на ночь?
Кэролайн снова ухватила Джонатана за руку.
— Мы думали, здесь. Не так ли, дорогой? Ехать на побережье слишком поздно.
— Мы бы с удовольствием, — ответил Саймон с таким расстроенным видом, будто только что услышал плохую весть. — Но у нас под завязку. Можно попытаться в Горде.
— Ах, какая досада — поморщилась Кэролайн. — А у меня к тебе небольшой разговор.
Дипломатично извинившись, Джонатан отправился обзванивать отели. Саймон собрался. «Небольшие разговоры» Кэролайн всегда начинались сладкими речами, а заканчивались угрозами, требованиями и обвинениями. Но пока она закуривала, обдумывая кратчайший путь к кошельку, к ним подошла Николь. Прежде чем Кэролайн подняла глаза, Николь успела подмигнуть Саймону.
— Извините. Звонок из Америки.
— О Господи. — Саймон вскочил на ноги. — Придется подойти. Кэролайн, это Николь Бувье.
С нескрываемым, но учтивым любопытством женщины оглядели друг друга. Саймон чувствовал себя мышью, оказавшейся между двумя кошками.
— Пошел, — бросил он. — Америка не может ждать.
Облегченно вздохнув, Саймон закрыл за собой дверь кабинета.
— Не знаю, кто придумал, но время выбрано идеально.
— Коллективные усилия, — с довольным видом ответил Эрнест. — Когда молодой джентльмен сказал, что Ее Высочество хочет с тобой переговорить, я предположил худшее, и Николь вызвалась прийти на помощь. Вообще-то, я думаю, Николь до смерти хотелось как следует ее разглядеть. Ты же знаешь женщин.
— А где ее дружок?
— Пошел за ней. Нашел номер в Горде, они должны быть там до пяти.
— Какая жалость, — ухмыльнулся Саймон.
— Рано радуешься, дорогой. К ужину вернутся.
Жожо с Клодом сидели в прохладном полумраке кафе «Фэн де Сьекль» в Кавайоне. Первый стаканчик пастиса промыл горло от накопившейся за день пыли. Его выпили залпом, в целебных целях. Обоим всегда доставлял удовольствие второй.
Жожо закурил, чувствуя, как расслабилась спина.
— Знаешь, я сегодня был в гостинице в Брассьере. Завозил счета.
Клод, неопределенно хмыкнув, продолжал изучать оставленную кем-то газету.
— Угадай, кто там обедал? На улице ждал громадный «мерседес» с шофером в униформе. Живут же люди, а?
Клод оторвался от газеты.
— Миттеран? Говорят, он здесь бывает. А кто с ним? Джек Лэнг?
Жожо покачал головой.
— Помнишь заварушку с санитарными машинами в Марселе пару лет назад? Фараоны его замели, все расписали в газетах, но так и не смогли ничего ему пришить. Он вышел чистеньким как стеклышко, а потом судился с газетой за то, что назвала его главарем преступного мира. Ну не нахал, а? — Жожо снова потряс головой и приложился к стакану. — Во всяком случае, это был он, в шикарном костюме, при галстуке, золотых часах и все такое. И сидел там с англичанином.
— Ну и что? Люди обедают.
— Скажи мне, какие могут быть дела в маленькой деревушке у такой важной шишки из Марселя?
Клод потер подбородок и после мучительных для него размышлений недоуменно пожал плечами.
— А если ему нравится кухня? Может, из-за этого и приезжает.
— В самом деле. Может быть, и я завтра пойду и найму шофера. — Жожо вздохнул, вспомнив, что ждет его вечером: пицца и одинокая постель. — Черт побери, знаю, что бы я сделал, будь у меня несколько миллионов франков!
Клод, ухмыляясь, похлопал его по спине.
— Можешь нанять меня. Стану твоим шофером, и объездим все бордели. Или бережешь себя для этой поварихи?
— А пошел ты…
В тот вечер был красный зловещий закат. Ужинавшие на террасе гости, заслышав отдаленные раскаты грома, отвлеклись от еды. Неподвижный воздух наполнен зноем. Если бы кто-нибудь прислушался, то заметил бы, как внезапно смолкли цикады.
Саймон с Эрнестом стояли у бара. Они уже сделали обязательный в начале трапезы обход; теперь, когда подано горячее и открыто по второй бутылке, ритм застолья замедлился. В зале снова Организация Объединенных Наций, причем французы в меньшинстве. Преимущество Люберона, подумал Саймон: солнышко притягивает людей с севера, неважно, из какой страны — если один год плохо с деньгами у голландцев, то процветают шведы. Или англичане, включая его неизменно процветающую бывшую супругу. Кэролайн на короткое время завладела Саймоном, но он удрал под предлогом запарки на кухне. Будет пытаться снова.
А пока что он увлеченно следил за сидящей поблизости необычной парой. Дядюшка Уильям, в вычищенном и выглаженном полотняном костюме, часто прикладываясь к бокалу, о чем-то разглагольствовал перед Буном Паркером.
— Что там происходит, Эрн? — кивнул Саймон в их сторону.
— Милый Вилли, — вздохнул Эрнест, — бездельник и плут, но я его люблю. Я случайно проговорился, что папаша юного Буна — весьма богатый человек. Возможно, это подсказало Уилли взять Буна под свое крыло, конечно, в творческом плане.
— Не сомневаюсь. Кто платит за ужин?
Эрнест смущенно кашлянул.
— Ну, я дал Вилли небольшой аванс. Под будущий портрет.
— Лопух ты, Эрн.
Саймон направился к столику дядюшки Уильяма. Багровое лицо старика просияло.
— Мой мальчик! Садись с нами. Забудь о своих заботах и выпей. — Взял бутылку и растерянно уставился на нее. — Проклятые бутылки с каждым годом становятся все меньше. Ты заметил?
Саймон заказал еще бутылку, попросил стакан и придвинул стул.
— Как дела, Бун?
— Прекрасно. Ваша мадам Понс повар что надо, верно? Ничего вкуснее в жизни не пробовал. Клянусь Богом.
Дядюшка Уильям воспользовался появлением вина, чтобы в зародыше прервать этот малообещающий разговор.
— Тост, — провозгласил он. — За искусство, дружбу и рукопожатие через водную гладь!
Не успел Саймон спросить, о чьих руках речь, как дядюшка Уильям, продолжая возбужденно говорить, наклонился вперед и достал из кармана его рубашки кожаный футляр с сигарами.
— Мы с этим очаровательным молодым человеком вели разговор о большом деле — создании подлинно художественного образа Паркера-старшего, как колосс возвышающегося, возможно, верхом на коне на фоне штата Техас. У себя на ранчо.
Он остановился раскурить сигару.
— Не хочется говорить, Вилли, — улыбнулся Бун, — но папаша живет в основном в самолетах. И не очень любит лошадей.
