— И у вас есть план?
— Конечно. Напоить его как следует и надеяться на лучшее.
* * *
Камилла была вне себя. Она расхаживала перед столом Ноэля мелкими, яростными шажками — локти прижаты к бокам, сигарета стиснута между двумя пальцами. Все складывалось ужасно. Она на блюдечке преподнесла Андре главный шанс его жизни, за который любой фотограф продал бы душу, а он взял и исчез. Исчез! За последние два дня она раз десять звонила в его квартиру. Билет на Гонконг был заказан, все организовано — а организовать это было непросто, и от нее потребовалось немало просьб и унижений, — и где он? Испарился. Эта вечная безответственность творческих личностей! Высокомерие! Неблагодарность! Ей очень хотелось навеки вычеркнуть его имя из своей записной книжки.
— Ноэль, позвони еще раз в агентство. Поговори с этой пигалицей Уолкот. Может, она знает, где он.
Камилла перестала шагать и теперь стояла прямо перед Ноэлем. Тот позвонил, повесил трубку и покачал головой:
— Ее нет на работе. В отпуске до следующей недели.
— Отпуск! — фыркнула Камилла. — Могу себе представить. Тур «все включено» на Кони-Айленд. Тогда продолжай звонить ему домой, — распорядилась она и ушла к себе в кабинет.
Ноэль проводил взглядом ее напряженную от злости спину и вздохнул. День обещал быть трудным.
15
Незадолго до восьми они встретились в вестибюле отеля. Люси в своем лучшем черном платье, Андре с полузадушенным лицом, какое бывало у него каждый раз, когда приходилось надевать галстук, а Пайн в клетчатом костюме завсегдатая парижских бульваров. С изысканностью придворного он склонился над рукой Люси:
— Вы выглядите восхитительно, милая. Самая прелестная девушка в Париже.
Люси смутилась и только тут заметила мальчика-посыльного, который, стоя за спиной Сайреса, делал ей знаки. Она улыбнулась ему, и на нее тут же обрушился стремительный поток французского: такси только что высадило гостей у входа в отель; оно пустое и еще не отъехало; он будет счастлив придержать его для мадемуазель, если она захочет. Судя по мечтательному выражению его лица, он предпочел бы придержать саму мадемуазель. Растерявшаяся от такого обилия незнакомых слов Люси повернулась к Андре:
— Что он говорит?
— Говорит, что знавал много женщин, но ни одна из них не может сравниться с тобой. Он хочет пригласить тебя домой и познакомить с мамой.
Такси спустилось к Сене по бульвару Сен-Жермен, а когда оно въехало на мост Согласия и Люси увидела черную ленту Сены, зажатую в сверкающих огнями берегах, у нее от восторга перехватило дыхание.
— Я специально попросил их включить освещение, Лулу, — признался Андре, внимательно следивший за ее лицом. — Вон там справа — сады Тюильри, а прямо перед нами — площадь Согласия. Получше, чем Западным Бродвей в понедельник утром?
Люси медленно кивнула, не в силах отвести взгляд от окружающей ее красоты: от подсвеченных прожекторами красивых зданий, от выстроившихся в шеренгу черных силуэтов деревьев, от скульптурных теней на массивных каменных стенах. Она была так потрясена, что не могла говорить.
Однако их водитель явно не имел намерения неторопливо любоваться видами. Он придавил педаль газа, на гоночной скорости пролетел по улице Ройяль, лихо свернул на площадь Мадлен, подрезал какого-то мотоциклиста и, не обращая внимания на поток его ругательств, триумфально затормозил у ресторана. Еще один опасный рейс окончен, и все живы. Подсчитав чаевые и, очевидно, найдя их удовлетворительными, он буркнул «Bon appétit» и снова ввинтился в бесконечный поток машин, оставив своих пассажиров у входа в ресторан. Тот имел несколько театральный вид, а сразу под названием крупными буквами было написано имя звезды — шеф-повара Алена Сандерана.
История ресторана «Лука-Картон» началась в XVIII веке, когда нахальный англичанин Роберт Лукас открыл на этом месте таверну «Англия», решив осчастливить неизбалованных деликатесами парижан холодным мясом и горячими пудингами. Как ни странно, это необычное сочетание понравилось местным гурманам, и слава Лукаса надолго пережила его самого. Когда сто тридцать лет спустя заведение перешло в другие руки, новый хозяин назвал его «Таверна Лукас». Дела ресторана шли хорошо, в начале XX века он получил косметическую подтяжку фасада в стиле ар-нуво, а в 1925 году у него появился новый владелец по имени Франсис Картон.
Внутри ресторан и сейчас выглядит примерно так же, как девяносто лет назад: полированный клен, прихотливо изогнутая бронза, зеркала, чудесные резные панели, яркие пятна свежих цветов, приглушенное журчание голосов, доносящихся из-за больших кремовых меню, и общая атмосфера luxe et volupté
[33]
.
Сайрес потер руки и глубоко вздохнул с таким удовольствием, точно местный воздух состоял из особо чистого кислорода.
— Надо мне было надеть фрак и цилиндр, — с сожалением заметил он, озираясь. — Вы видите здесь нашего Францена?
Большинство столиков были заняты компаниями строго и скучно одетых бизнесменов — отнюдь не блестящими, но тем не менее составляющими в наши дни основную клиентуру любого дорогого ресторана. Среди них выделялись несколько женщин: некоторые в сверкающих украшениях и вечернем макияже, другие — в дорогих темных костюмах, международной форме менеджеров высшего звена. И только на угловом диванчике в дальнем углу зала они заметили одинокого мужчину, углубившегося в изучение меню. Лохматый затылок отражался в зеркальной панели у него за спиной.
Метрдотель провел их к столику, и Францен, оторвавшись от чтения, взглянул на них поверх очков. Голубые и без того круглые глаза еще больше округлились при виде Люси. Он не без труда поднялся, перегнулся через стол и протянул всем троим по очереди мясистую лапу. Это был большой, грузный человек, похожий на медведя: впечатление усиливалось коричневым костюмом из вельвета настолько плотного, что он казался пуленепробиваемым. Кроме того, на нем была клетчатая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей и — дань приличиям — порядочно мятый, желтого цвета галстук.
Торчащие во все стороны седые волосы обрамляли широкое лицо с высоким лбом, прямым длинным носом и тщательно подстриженными усами. Как и большинство голландцев, по-английски Францен говорил совершенно правильно и практически без акцента.
— Наверное, у меня удивленный вид? — приветливо улыбнулся он. — Вы должны меня простить — я ожидал только мистера Пайна. Выходит, сегодня мы не работаем, а отдыхаем?
— Надеюсь, нам удастся поговорить и о деле, — отозвался Пайн. — Мисс Уолкот и мистер Келли — мои коллеги, и за их скромность я ручаюсь.
Официант, поставивший у столика ведерко со льдом, вынул из него запотевшую бутылку настолько, чтобы можно было разглядеть этикетку. Францен прищурился, потом одобрительно кивнул и объяснил Сайресу:
— Это их фирменное шампанское. Очень хорошее. Уверен, вам понравится.
