Разумеется, он с ней не справился, как это обычно и бывает. Боюсь, ему не хватает жесткости, и я часто думаю, что неплохо бы научить его кусаться. Когда он вернулся в гостиную, за спиной у него маячила хорошо знакомая мне низкорослая фигура владельца Фифин. Тот тискал в руках фуражку, а увидев меня, грозно сдвинул брови.
Объявив, что его зовут месье Пуалу, он тут же напустил на себя вид человека, оскорбленного в лучших чувствах, и начал махать фуражкой и метать молнии в мою сторону. «Моя драгоценная Фифин, — возмущался он, — она как дочка для меня и мадам, ибо Господь не даровал нам своих детей, — подло обманута, изнасилована и лишена невинности! А теперь она ожидает щенков, и здесь, в этой самой комнате, я вижу похотливого мерзавца, виновного во всем этом!» Дабы не оставалось никаких сомнений, он подошел, ткнул в меня дрожащим от негодования пальцем и с пафосом продолжил: «Вот он, этот бандит, и посмотрите, какой он здоровый! Подумать только, что это чудовище и моя Фифин, такая крошечная, такая беззащитная, quelle horreur
[24]
… Ее жизнь навсегда изломана, а благородная леди, моя жена, пребывает в шоке, и нам уже пришлось немало заплатить доктору за визит, семья в отчаянии…»
Он замолчал, чтобы перевести дыхание и набрать воздуху на новую тираду, а я молча поражался тому, до чего же все это несправедливо. Я не только не имел ни малейшего отношения к нынешнему интересному положению Фифин (хотя, надо признаться, и не потому, что мало старался), но своими глазами видел истинного виновника и мог бы под присягой подтвердить, что если кто и лишился невинности, то уж никак не Фифин, а скорее бедняга Пузан. Я припомнил события того вечера, и все встало на свои места. Профессор Руссель, несомненно, поведал своему приятелю историю о несушке, оцененной на вес золота, и тот, не будь дурак, тоже решил покрыть за наш счет расходы на гинеколога и таблетки от мигрени для своей жены, да так, чтобы еще осталось на пару хороших обедов. Другими словами, он решил вчинить мне иск об установлении отцовства. Возможно, такое предположение покажется вам циничным, но поверьте, я достаточно долго живу среди этих людей и потому могу утверждать, что кошелек они считают своим самым жизненно важным органом.
Разумеется, Дирекция понятия не имела, как все обстояло на самом деле, и, мрачно кивая, слушала, пока Пуалу с пеной у рта возводил на меня напраслину. В какой-то момент мне показалось, что он уже готов достать из кармана выписанный заранее счет, но тут он наконец замолчал, тяжело дыша от избытка эмоций, а возможно, и от жажды. На некоторых людей длинные речи действуют именно таким образом.
Но к моему удивлению, Дирекция на этот раз не поспешила прибегнуть с спасительному успокаивающему из бутылки, а начала задавать вопросы. Видел ли Пуалу сам акт? Когда именно это произошло? Почему он так уверен, что отец именно я?
Пуалу принялся излагать дело в таких подробностях, будто лично наблюдал за всем с блокнотом в руках, но потом совершил серьезную ошибку, вновь упомянув о миниатюрности Фифин. Видимо, таким образом он надеялся возбудить в аудитории еще большее сочувствие к бедняжке. Наконец Дирекция задала вопрос, которого я уже давно дожидался. Насколько же все-таки она мала?
— Да совсем малютка, такая сладкая крохотулечка. — И руками Пуалу изобразил нечто размером с упитанную золотую рыбку.
— Но в таком случае, — возразила Дирекция, — не совсем понятно, каким именно способом могла осуществиться их любовь с Боем. Он, как видите, довольно крупный пес, намного больше вашей Фифин и как минимум в два раза ее выше. При таких обстоятельствах физическая связь между ними едва ли возможна.
«Вот именно!» — хотелось крикнуть мне, потому что воспоминания о множестве бесплодных усилий были еще очень свежи в памяти. Мне уж было показалось, что вопрос таким образом разрешен и матч вчистую выигран домашней командой, а Пуалу разоблачен как бессовестный вымогатель, каким он, собственно, и являлся. Я зевнул и лениво перевернулся на спину.
Но не тут-то было. Пуалу не собирался сдаваться так быстро. Он потребовал принести ящик и, когда Второй сбегал за ним в гараж, поставил его кверху дном на пол, а сверху положил свою фуражку.
— А теперь, — сказал он, — будьте добры, познакомьте своего пса с моим головным убором.
Не знаю, кто был больше удивлен — я или Дирекция, но они, вероятно, решили не спорить со старым жуликом, и меня подвели к ящику. Фуражка оказалась примерно на уровне моей груди, и этот факт почему-то привел Пуалу в восторг. Он пару раз с довольным видом кивнул, ткнул в меня пальцем и воскликнул:
— Так я и думал! Теперь представьте себе, что фуражка — это моя маленькая Фифин. Вы видите, что теперь она почти одного роста с вашей собакой, а значит, все именно так и случилось!
Я не верил своим ушам, и даже Дирекция с трудом удерживалась от смеха. Казалось, еще минута — и Пуалу поклянется, что сам видел, как я крадусь к их дому с ящиком или стремянкой в зубах. Он наверняка так и сделал бы, но тут Мадам вспомнила о стоящем в духовке rôti de porc
[25]
. Как правило, она женщина очень спокойная, но только не в тех случаях, когда что-то угрожает ее стряпне.
— Полная чушь! — возмущенно заявила она и убежала на кухню.
Второй с Пуалу препирались еще минут пять, но наконец последний сообразил, что компенсация ему не светит.
— Мы еще вернемся к этому вопросу, — грозно посулил он, схватил свою фуражку и удалился, гордо потрясая кудрями.
Однако к этому вопросу мы больше никогда не возвращались, потому что вскоре после этого визита Фифин разродилась кучей существ, назвать которых собаками можно было только от слепой материнской любви. На днях, прогуливаясь со Вторым, мы видели ее выводок: все они были точной копией своего папаши — такие же серые, пузатые, коротконогие уродцы. Вопрос исчерпан, иск отклонен.
По запаху их узнаете их
Ну вот, снова-здорово. У нас опять намечается вечеринка, можно сказать, званый обед, собрание высококультурных и воспитанных людей, которые весь вечер будут обмениваться изысканными эпиграммами и умело поддерживать утонченную светскую беседу. На это, по крайней мере, надеется Дирекция. Ну что ж, поживем — увидим.
Сама Дирекция уже пребывает в состоянии паники, что нередко бывает перед прибытием гостей, и глядя на всю эту суету, невольно начинаешь сомневаться в пользе гостеприимства. Второй таскает из погреба бутылки с вином и развлекается, отпуская не совсем корректные замечания о том, как именно оно подействует на приглашенных. Мадам, в муках творчества создающая soufflé, наконец возмущается и напоминает ему, что он смеется над их лучшими друзьями. Второй фыркает и заявляет, что хорошо бы, среди их друзей нашелся хоть один трезвенник. Мадам тоже фыркает, и перебранка продолжается, а мне очень ясно дают понять, что в данный момент я на кухне липший. И действительно, тут везде мелькают ноги, а они, как известно, могут что-нибудь отдавить. Поэтому я удаляюсь в сад, чтобы предаться там размышлениям.
