— Как ты успеваешь рисовать?
— Как я успеваю? Ну, у меня идет как идет! Рисуешь себе, и все!
— Знаешь, я тут подумал, — сказал Аллингтон, — мне только пришло в голову, — если тебе не будет хватать времени, для тебя я мог бы, пожалуй, сделать несколько набросков. Когда-нибудь, если захочешь…
Им было, наверно, лет по шестьдесят, и они явно принарядились для этого случая. Все трое были возбуждены, и водитель катера даже подумал, что его пассажирки выпили по рюмочке перед уходом из дома. Пока он их вез, они без умолку болтали, называли его капитаном, а у причала, сходя на берег, шумно притворялись, что боятся упасть в воду.
Ресторан находился на островке в гавани — диковинный деревянный павильон с островерхой башенкой, окна — высокие, с вычурными наличниками. Сейчас, в сумерках, это бледно-серое здание казалось очень красивым и навевало грусть. Элинор сказала, что оно похоже на забытую мечту, затерявшуюся среди деревьев. Или на свадебный торт на слишком маленьком блюде. Элинор любила сравнения.
— Так оно и есть! — воскликнула Май. — Именно на торт! На миндальный торт с башенкой. Правда?
— Господи, как тут красиво! — вздохнула Регина. — Вы только взгляните на все эти катера.
Они остановились на лужайке — Май, Элинор и Регина. Трава была мокрая. В вечернем тумане мягко и расплывчато светились огни гавани, и на фоне этих дрожащих огней скользили суда — все они шли к морю.
— Шхуны, галеасы, парусники, — сказала Элинор. — Паруса как лебединые крылья.
Показался теплоход, идущий в Стокгольм, — большой, белоснежный, украшенный гирляндами огней, медленно-медленно скользил этот прекрасный веселый корабль, окруженный другими судами, и каждому из них приходилось отклоняться от курса, чтобы обогнуть островок, где стояли три женщины.
— Идемте внутрь, уже холодно, — сказала Регина.
Сезон заканчивался, в ресторане было пусто. Они поговорили о том, случалось ли кому-нибудь из них бывать здесь раньше, и только Май припомнила, что один раз приходила в этот ресторан с отцом, который был членом яхт-клуба и имел на причале постоянное место для своей лодки. Лестница была широкая, а потолок — очень высокий, совсем как в церкви. Там, в вышине, под самой башней, образуя причудливую сеть, перекрещивались стропила. Вечер был теплый, окна длинной веранды были открыты, и над пустыми столиками плыли клубы тумана.
— У меня такое чувство, будто все это я уже видела в кино, — сказала Регина. — Большой дворец с пустыми комнатами и люди, не знающие, чего хотят.
— Это «Мариенбад», — сказала Элинор. — Замечательный фильм. Только почему ты говоришь шепотом?
Они расположились в дальнем конце веранды, подошел официант, и, пока они делали заказ, к ним вернулось хорошее настроение: им хотелось вкусно поужинать и выпить, и они выбрали для этой цели новое незнакомое место — ресторан на острове, открытый в самом начале века; когда они были детьми, этот дом уже был старым.
— Как прекрасно, когда все впереди, — сказала Регина. — Я закажу коктейль «White Lady». У меня белое платье, поэтому я хочу «White Lady».
— Он очень крепкий? — спросила Май. — Я тоже хочу «White Lady».
Регина позвала официанта и сказала, что она передумала: ей хочется бифштекс с перцем. И к нему слегка подогретое вино.
— Вы обратили внимание, — спросила Май, — что официант очень молод? В таком ресторане официанты должны быть пожилые. А этот молодой, быстрый и послушный.
— Я хочу есть, — сказала Элинор. — Мне всегда хочется есть. Но я не решаюсь заказывать то, что хочу. Стала толстеть. Сейчас, например, после нашего морского путешествия, я просто умираю от голода. — Они посмеялись над ней, и она вдруг расчувствовалась: — Этот человек, который привез нас сюда… Опытнейший капитан дальнего плавания. И вдруг оказался не у дел. Он сам мне сказал. Ужасно, правда?
— Используй это в какой-нибудь своей книге, — предложила Май.
Она достала пудреницу, быстро провела пуховкой по своему маленькому озабоченному личику, взбила волосы и поставила сумку на пол рядом со стулом.
— Ты вовсе не толстая. И ты не меняешься.
— Как Юнона, — заметила Регина. — Знаете, один раз в Венеции я пила «White Lady», вернее, под Венецией, в игорном доме, не помню, как он назывался. Это был мой первый коктейль. Ваше здоровье, девочки! Так вот, в этот игорный дом меня не хотели пускать без провожатого, потому что я была слишком молоденькая. Тогда подошел некий директор банка из Фиуме…
— Откуда?
— Из Фиуме. Директор банка из Фиуме. Я была такая юная и хорошенькая, что он пригласил меня и попросил поставить в рулетку сколько захочу, потому что новички всегда выигрывают. Так он сказал. Вечер был туманный. Совсем как сегодня.
— А вот и наш заказ! — воскликнула Май. — Девочки! Девочки! У нас будет настоящий пир!
Официант улыбнулся и спросил, кто из них попробует вино.
— Я самая старшая, — заявила Элинор. — Я на несколько недель старше вас обеих. Я — The Grand Old Lady
[47]
. — Она сделала глоток и улыбнулась официанту. — Прекрасно. Подогрето как раз в меру. За что будем пить?
— За тебя! — воскликнула Регина. — За твои книги для молодежи!
— Спасибо. Очень мило с вашей стороны. Хотя не знаю, читает ли их теперь хоть кто-нибудь. Вы чувствуете, как пахнет ночь?
Регина сказала:
— У тебя всегда очень возвышенные мысли. Но здесь пахнет городом. Канализацией. В Венеции тоже пахло канализацией, но как там было прекрасно!..
Май предложила поменяться местами. Пусть Элинор сядет напротив окна. Там теплоходы и вообще…
— Может, это подскажет тебе какую-нибудь новую идею, — сказала Май.
Но Элинор не видела в этом необходимости. Потом они заговорили о своем общем друге графе. Что-то он давно не звонил. Когда он звонил в последний раз?
— Не помню, кажется, весной. Он всегда очень занят, у него нет времени.
— Кстати, о времени, — сказала Регина. — Тот директор банка из Фиуме сказал мне, что единственное, чего ему теперь не хватает, так это времени. Все остальное у него есть — деньги и все что угодно, — все, кроме времени. Я не стала играть в рулетку, мне это казалось таким ужасным, и мы пошли в бар. «Дитя, — сказал он, — прекрасное юное дитя. Заказывайте все, что хотите. Зеленое, белое, красное, желтое». Так и сказал. «У меня есть все, но у меня больной желудок».
— Да, я знаю, — сказала Элинор.
— У тебя тоже больной желудок?
— Нет. Просто ты уже рассказывала об этом.
