– Ах да, месье Зьюкин, – оборотилась
ко мне гувернантка. – Бедньяжка Ксения ничего не знает. Что я могу ей
сказать?
– Не следует говорить ее императорскому
высочеству про угрозы Линда, – сурово сказал я, несколько покоробленный
фамильярностью в отношении Ксении Георгиевны. – Просто скажите ее
императорскому высочеству, что похитители требуют выкуп и что выкуп будет
заплачен.
По-моему, она вышла должным образом
пристыженная.
Уже через минуту я пожалел об отсутствии
мадемуазель, потому что мистер Фрейби вдруг разверз уста и произнес какое-то
короткое слово.
– Что вы изволили сказать? –
переспросил Фома Аникеевич.
– Он сказар «сьпион», – перевел
Маса, который, оказывается, понимал по-английски.
– В каком смысле «шпион»? – не
сообразил я.
Британец с надеждой посмотрел на Фому
Аникеевича, и тот вдруг озабоченно нахмурился.
– Господин Фрейби совершенно прав. Здесь
не обошлось без шпиона. Похитители были слишком хорошо осведомлены о ваших
вчерашних перемещениях. Не хочу вас расстраивать, Афанасий Степанович, но очень
вероятно, в вашем штате – лазутчик доктора Линда. Вы можете поручиться за свою
прислугу?
Я почувствовал, что бледнею.
– Вовсе нет. За петербуржских я ручаюсь.
Все кроме Липпса – того, что нам прислуживает – из старых и проверенных. Но у
меня здесь еще временный штат из девяти человек, да приходящие. Местных я не
знаю совсем, ими распоряжается Сомов.
– Значит, требуется сугубая
осторожность, – веско произнес Лука Емельянович.
А Фома Аникеевич сказал англичанину:
– Благодарю вас, мистер Фрейби, за
дельное замечание.
Тот непонимающе пожал плечами, и я вспомнил,
что у меня в кармане имеется дареный лексикон.
«Благодарить» по-английски было «тэнк». «Вас»
еще проще – «ю».
Я так и сказал:
– Тэнк ю, мистер Фрейби.
Он кивнул и снова уткнулся в своего Trollope
(я посмотрел в библиотеке – это такой английский романист).
Мы еще некоторое время обсуждали между собой
способы, при помощи которых сможем конфиденциальным образом сноситься друг с
другом, а потом совещание было прервано – снова в дверь просунулся Сомов, и по
выражению его лица я понял: случилось что-то особенное.
Извинившись, вышел в коридор.
– Вот, – почему-то шепотом произнес
Сомов, протягивая мне какой-то белый конверт. – Нашли. Швейцар подобрал.
Откуда взялось, неизвестно.
Я взял конверт и прочел написанные карандашом
печатные буквы:
AVEC LES COMPLIMENTS DE DR. LIND
[12]
Лишь невероятным усилием воли я сохранил
внешнюю невозмутимость.
– Где нашли?
– На крыльце, перед самыми дверьми.
Швейцар вышел посмотреть, не кончился ли дождик, а оно лежит.
Значит, могли подбросить и снаружи, подумал я.
Перелезли через ограду и подкинули, очень просто. От этого стало легче. Но
совсем чуть-чуть.
Открывать конверт я, конечно, не стал, хотя он
был не заклеен – скорее понес в бельэтаж. Если бы Сомов не смотрел мне вслед,
то и побежал бы.
У дверей малой гостиной, прежде чем войти,
остановился и прислушался. Я делаю так всегда, и вовсе не для того, чтобы
подслушивать, а чтобы не помешать своим стуком чему-нибудь важному или
интимному.
Изнутри донесся густой, сердитый голос Кирилла
Александровича:
– Ники, ну нельзя же быть таким болваном!
Во время аудиенции Ли-Хун-Чжану про концессии ничего говорить не нужно! Ни в
коем случае! Ты все испортишь!
Я поневоле покачал головой, подумав, что долго
так продолжаться не может. Государь вовсе не так безволен, как кажется их
высочествам. И злопамятен.
Громко постучал, передал послание и тут же
вышел обратно в коридор.
Ждать пришлось не более пяти минут. Выглянул
Георгий Александрович и поманил меня пальцем. Его взгляд показался мне каким-то
странным.
Точно так же смотрели на меня государь и
остальные великие князья – будто видели меня в первый раз или, скажем, впервые
заметили, что на свете существует человек по имени Афанасий Степанович Зюкин.
Очень мне это не понравилось.
– Ты ведь знаешь по-французски? –
спросил Кирилл Александрович. – На-ка, почитай.
Я не без трепета взял развернутый листок,
прочел:
Условия приняты, но плата за каждый день
отсрочки – миллион. Завтра в три пополудни ваш посредник один, в открытой
коляске, должен следовать по Садовому кольцу от Калужской площади в сторону
Житной улицы. Деньги должны быть в чемодане, казначейскими билетами по двадцать
пять рублей. При малейших признаках нечестной игры с вашей стороны я считаю
себя свободным от каких-либо обязательств и верну вам принца – как и обещал,
частями.
И последнее. Посредником должен быть тот
слуга, что был в саду: с бородавкой на щеке и собачьими бакенбардами.
Искренне ваш,
Доктор Линд.
Первым чувством, которое я испытал, была
обида. Favoris de chien
[13]
? Это он так про мои ухоженные
бакенбарды?!
Лишь потом до меня дошел весь пугающий смысл
послания.
8 мая
После долгих перезвонов между Петровским
дворцом, генерал-губернаторской резиденцией и Эрмитажем руководить операцией
было поручено полковнику Карновичу. Московский обер-полицмейстер получил
распоряжение оказывать всемерное содействие, а Фандорину досталась не совсем
понятная роль советника, да и то лишь по настоятельному требованию Георгия
Александровича, после спасения дочери свято уверовавшего в необыкновенные
качества отставного чиновника особых поручений.
