Проехав мимо собора, он пересек Колледж-грин, а затем свернул к отелю «Рояль». Он прибыл на несколько минут раньше назначенного времени, но был уверен, что управляющий не заставит себя ждать. Войдя во вращающуюся дверь, он направился через фойе, без подсказок зная, где расположен кабинет мистера Фрэмптона.
Секретарь управляющего вскочила на ноги, стоило лишь Хьюго войти в помещение.
— Я сообщу мистеру Фрэмптону, что вы уже здесь, — сказала она и чуть не бегом скрылась за ближайшей дверью.
Мгновением позже оттуда вышел управляющий.
— Рад вас видеть, мистер Баррингтон, — приветствовал он гостя, провожая его к себе в кабинет. — Надеюсь, у вас и миссис Баррингтон все благополучно?
Хьюго кивнул и сел напротив, но руку пожимать не стал.
— Когда вы сообщили, что хотите со мной встретиться, я взял на себя смелость проверить распоряжения, касающиеся ежегодного ужина вашей компании, — сообщил Фрэмптон. — Если я правильно понимаю, будет присутствовать чуть более трехсот гостей?
— Меня не интересует, сколько гостей будет присутствовать, — отрезал Хьюго. — Не затем я к вам пришел, Фрэмптон. Я хочу обсудить личный вопрос, который нахожу весьма неприятным.
— Мне очень жаль это слышать, — откликнулся Фрэмптон, резко выпрямившись.
— Один из наших неисполнительных директоров останавливался в отеле в ночь с четверга на пятницу и утром сообщил мне весьма тревожные сведения, которые я полагаю своим долгом представить вашему вниманию.
— Да, разумеется, — кивнул Фрэмптон, вытирая о брюки вспотевшие ладони. — Меньше всего на свете мы хотели бы досадить одному из наших лучших клиентов.
— Рад это слышать, — бросил Хьюго. — Упомянутый джентльмен зарегистрировался в отеле уже после того, как закрылся ресторан, и направился в «Пальмовый дворик» в надежде, что ему предоставят легкую закуску.
— Услуга, которую ввел я сам, — вставил Фрэмптон, позволив себе натянуто улыбнуться.
— Заказ у него приняла молодая женщина, которая, как он понял, распоряжалась в кафе, — продолжал Хьюго, не обратив внимания на его реплику.
— Да, это наша миссис Клифтон.
— Я понятия не имею, кто это был, — перебил его Хьюго, — но пока она подавала ему кофе и бутерброды, в «Пальмовый дворик» зашел еще один джентльмен, сделал заказ и спросил, нельзя ли доставить его к нему в номер. Единственное, что мой друг припоминает насчет мужчины, — это легкий ирландский акцент. Далее мой друг подписал счет и ушел спать. На следующее утро он рано встал, поскольку хотел позавтракать и просмотреть документы перед заседанием совета директоров. Когда он вышел в коридор, то заметил ту же женщину, по-прежнему одетую в униформу отеля, выходившую из триста семьдесят первого номера. Затем она прошла в конец коридора, выбралась наружу через окно и спустилась по пожарной лестнице.
— Я глубоко потрясен, сэр. Я…
— Упомянутый член совета директоров потребовал, чтобы впредь, когда он будет приезжать в Бристоль, ему заказывали номер в другом отеле. И видите ли, Фрэмптон, не хочу показаться ханжой, но я всегда охотно привозил в «Рояль» жену и детей.
— Уверяю вас, мистер Баррингтон, упомянутая особа будет немедленно уволена без рекомендаций. Позвольте также выразить мою признательность за то, что вы поставили меня в известность о данном происшествии.
Хьюго поднялся:
— И разумеется, я не хотел бы, чтобы вы упоминали меня или компанию, если сочтете необходимым уволить означенную даму.
— Можете рассчитывать на мою осмотрительность, — заверил его Фрэмптон.
Впервые за все время Хьюго улыбнулся.
— Чтобы не заканчивать беседу на столь мрачной ноте, позвольте сообщить, что мы все с нетерпением предвкушаем ежегодный ужин, который, вне всякого сомнения, будет соответствовать вашим обычным высочайшим стандартам. В следующем году мы отмечаем столетний юбилей компании, и я уверен, что мой отец захочет как следует отпраздновать спуск на воду этого корабля.
Оба мужчины рассмеялись, довольные собой.
— Можете на нас положиться, мистер Баррингтон, — напоследок сказал Фрэмптон, провожая гостя.
— И еще одно, Фрэмптон, — спохватился Хьюго, пока они пересекали фойе. — Я бы предпочел, чтобы вы не говорили об этом сэру Уолтеру. Мой отец бывает несколько старомоден, когда речь заходит о подобных материях, так что этому разговору лучше остаться между нами.
— Полностью с вами согласен, мистер Баррингтон, — кивнул Фрэмптон. — Можете быть уверены, что я займусь этим вопросом лично.
Проходя через вращающуюся дверь, Хьюго невольно задумался, сколько часов Митчеллу пришлось провести в «Рояле», прежде чем он смог предоставить ему эти бесценные сведения.
Он сел в машину, завел мотор и продолжил свой путь домой. Баррингтон все еще думал о Мэйзи Клифтон, когда кто-то коснулся его плеча. На миг его охватила слепая паника, когда он обернулся и увидел, кто сидит позади. Он даже подумал с испугом, не узнала ли она каким-то образом о его встрече с Фрэмптоном.
— Чего вы хотите? — резко спросил он, не сбавляя скорости из опасения, что кто-нибудь может увидеть их вместе.
Выслушивая ее требования, он мог только гадать, откуда она настолько хорошо обо всем осведомлена. Когда она закончила, он с готовностью согласился на ее условия, понимая, что так будет проще высадить ее из машины.
Миссис Клифтон положила тонкий коричневый конверт на пассажирское сиденье рядом с ним.
— Буду ждать от вас известий, — сообщила она.
Хьюго убрал конверт во внутренний карман. После этого сбросил скорость, свернул в неосвещенный переулок, но останавливаться не стал, пока не убедился, что их никто больше не видит. Затем выскочил из машины и распахнул заднюю дверцу. Когда Хьюго увидел выражение ее лица, стало ясно, что она праздновала победу.
Он предоставил ей мгновение торжества, прежде чем сгрести ее за плечи и встряхнуть, как яблоню с подзадержавшимся упрямым плодом. Подробно разъяснив ей, что произойдет, если она снова его побеспокоит, он со всей силы ударил ее по лицу. Миссис Клифтон рухнула наземь и сжалась в комок, не переставая дрожать. Хьюго подумал, не пнуть ли ее в живот, но не стал рисковать — вдруг его увидит случайный прохожий. А затем уехал, выбросив их встречу из головы.
Смоленый Джек 1925–1936
27
Однажды приятным теплым вечером четверга в Северном Трансваале я убил одиннадцать человек, и благодарная отчизна наградила меня крестом Виктории за рвение на служебном поприще. С тех пор я ни единой ночи не спал спокойно.
Если бы я убил одного англичанина у себя на родине, судья приговорил бы меня к смерти через повешение. Вместо этого я был осужден на пожизненное заключение, поскольку по-прежнему каждый день видел лица этих одиннадцати несчастных молодых людей, словно отчеканенную на монете картинку, которая никогда не потускнеет. Я часто задумывался о самоубийстве, но считал, что это выход для труса.
