— Гуроны не причинят вам никакого вреда, Зверобой! — вскричала взволнованная девушка. — Это грешно и жестоко. Я взяла Библию, чтобы это им объяснить. Неужели вы думаете, что я стану спокойно смотреть, как вас будут мучить?
— Надеюсь, что нет, добрая Гетти, надеюсь, что нет, а потому, когда настанет эта минута, прошу вас уйти и не быть свидетельницей того, чему помешать вы не можете, но что, конечно, огорчит вас. Однако я бросил весла не для того, чтобы рассуждать здесь о моих горестях и затруднениях, но для того, девушка, чтобы поговорить немножко о ваших делах.
— Что вы можете сказать мне, Зверобой? С тех пор как умерла матушка, мало кто говорит со мной о таких вещах.
— Тем хуже, бедная девочка, да, тем хуже, потому что с такими, как вы, надо почаще говорить об этом, чтобы вы могли спасаться от западней и обманов. Вы еще не забыли Гарри Непоседу, насколько я понимаю?
— Я не забыла Гарри Марча?! — воскликнула Гетти, вздрогнув. — Как могла я позабыть его, Зверобой, если он наш друг и покинул нас только вчера ночью! Большая яркая звезда, на которую мать любила подолгу глядеть, мерцала над вершиной вон той высокой сосны на горе, когда Гарри сел в челнок. Я знаю, ум у меня слабый, но он никогда не изменяет мне, если дело касается бедного Гарри Непоседы. Юдифь никогда не выйдет замуж за Марча, Зверобой.
— В этом вся суть, Гетти, это та самая суть, до которой я хочу добраться. Вероятно, вы знаете, что молодым людям естественно любить друг друга, особенно когда встречаются юноша и девушка. Ну так вот: девушка ваших лет, у которой нет ни отца, ни матери, которая живет в пустыне, посещаемой только охотниками и трапперами, должна остерегаться опасностей, которые, быть может, и не снились ей.
— Но какое зло может причинить мне мой ближний? — ответила Гетти просто, хотя щеки ее немного зарумянились. — Библия учит любить ненавидящих нас, и почему бы нам не любить тех, кто вовсе не думает нас ненавидеть!
— Ах, Гетти, любовь, о которой толкуют миссионеры, совсем не та любовь, которую я имею в виду! Ответьте мне на один вопрос, дитя: как вы думаете, можете вы когда-нибудь стать женой и матерью?
— С таким вопросом нельзя обращаться к молодой девушке, и я не отвечу на него, — сказала Гетти укоризненным тоном, каким родители упрекают маленького ребенка за какой-нибудь неприличный поступок. — Если вы хотите сказать что-нибудь о Непоседе, то это я послушаю, но вы не должны говорить о нем дурно, — его здесь нет, а об отсутствующих дурно не говорят.
— Ваша мать дала вам столько хороших уроков, Гетти, что все страхи мои в значительной мере рассеялись. Тем не менее молодая женщина, не имеющая родителей, но не лишенная красоты, всегда должна остерегаться в таких местах, где не соблюдают ни права, ни закона. Я ничего дурного не хочу сказать о Непоседе, который, в общем, неплохой человек на свой лад, но вы должны знать одну вещь, которую вам, быть может, не особенно приятно будет выслушать, но которую все-таки надо сказать. Марч влюблен в вашу сестру Юдифь.
— Ну и что же из этого? Все восхищаются Юдифью, она так красива, и Непоседа не раз говорил, что хочет на ней жениться. Но из этого ничего не выйдет, потому что Юдифи Непоседа не нравится. Ей нравится другой, и она говорит о нем во сне, хотя вы не должны спрашивать меня, кто он, потому что за все золото и все бриллианты, которые только есть в короне короля Георга, я не назову его имени. Если сестры не станут хранить секретов друг друга, то на кого же можно тогда положиться?
— Конечно, я не прошу вас сказать это, Гетти, да и мало было бы от этого пользы умирающему человеку. Ни голова, ни сердце не отвечают за то, что человек говорит во сне.
— Мне хотелось бы знать, почему Юдифь так часто говорит во сне об офицерах, и честных сердцах, и лживых языках, но, вероятно, она не желает мне этого сказать, потому что я слабоумная. Не правда ли, странно, Зверобой, что Юдифи не нравится Непоседа, хотя это самый бравый молодой человек из всех когда-либо приходивших на озеро и не уступает ей по красоте? Отец всегда говорил, что из них выйдет самая прекрасная пара во всей стране, хотя мать недолюбливала Марча.
— Ладно, бедная Гетти, трудно все это вам растолковать, а потому я не скажу больше ни слова, хотя то, что я хотел сказать, тяжестью лежит у меня на сердце. Беритесь снова за весла, девушка, и поплывем прямо к берегу, потому что солнце уже высоко и отпуск мой вот-вот кончится.
Теперь челнок направился прямо к низкой косе, где, как хорошо знал Зверобой, враги поджидали его; он даже начал побаиваться, что опоздает и не поспеет вовремя. Гетти, заметившая его нетерпение, хотя и не понимавшая толком, в чем тут дело, помогала ему очень усердно, и вскоре стало ясно, что они поспеют к сроку. Только тогда молодой человек начал грести медленнее, а Гетти снова начала болтать, как всегда, просто и доверчиво, но нам нет надобности передавать здесь их дальнейшую беседу.
Глава XXVII
Ты поработала сегодня, смерть, но все же
Еще работы хватит! Адские врата
Наполнены толпой, но дважды десять тысяч
Невинных душ не ведают в своих домах,
Что лишь побагровеет запад, как они
Войдут в мир скорби…
Саути
[72]
Человек, привыкший наблюдать за небесными явлениями, мог бы предсказать, что через две-три минуты солнце достигнет зенита, когда Зверобой высадился на берег в том месте, где гуроны теперь расположились лагерем, почти прямо против «замка».
Лагерь этот очень напоминал уже описанный нами выше, только местность здесь была менее пересеченная и деревья росли не так густо. Два эти обстоятельства делали мыс очень удобным для стоянки. Пространство под древесными ветвями напоминало тенистую лесную лужайку. Неподалеку протекал прозрачный ручей.
Индейцы и охотники часто посещали эту часть берега. Повсюду здесь виднелись следы костров, что в девственном лесу встречается редко. Кроме того, на берегах здесь не было, как в других местах, густых зарослей кустарника, и бдительный взор мог видеть все, что творится под свисавшими над водой де ревьями.
Для индейского воина долг чести — сдержать свое слово, если он обещал вернуться, и встретить смерть в назначенный час.
Однако появляться до наступления указанного момента, выказывая этим женское нетерпение, считается неприличным. Нельзя злоупотреблять великодушием врага, но лучше всего являться точно, минута в минуту. Драматические эффекты этого рода сопровождают все наиболее важные обряды американских туземцев, и, без сомнения, подобно аналогичным обычаям, существующим у более цивилизованных народов, они коренятся в самой природе человека. Все мы высоко ценим личную отвагу, но, когда ее сопровождают рыцарская самоотверженность и строгое соблюдение чести, она кажется нам вдвойне привлекательной. Что касается Зверобоя, то хотя он и гордился своей белой кровью и иногда отступал от индейских обычаев, но все же гораздо чаще подчинялся этим обычаям и бессознательно для себя заимствовал понятия и вкусы краснокожих — в вопросах чести они были его единственными судьями. На этот раз ему не хотелось проявлять лихорадочной торопливости и возвращаться слишком рано, ибо в этом как бы заключалось молчаливое признание, что он потребовал себе для отпуска больше времени, чем в действительности было нужно. С другой стороны, он был не прочь несколько ускорить движение челнока с целью избежать драматического появления в самый последний момент. Однако совершенно случайно молодому человеку не удалось осуществить это намерение, ибо, когда он сошел на берег и твердой поступью направился к группе вождей, восседавших на стволе упавшей сосны, старший из них взглянул в прогалину между деревьями и указал своим товарищам на солн це, только что достигшее зенита.
