Зверобой не прерывал его в течение добрых десяти минут, зная, что парень так внимательно рассматривает эти диковины потому, что хочет точно и подробно рассказать о них своим вождям. Наконец, решив, что времени прошло вполне достаточно и желаемый эффект достигнут, охотник положил палец на голое колено юноши и привлек к себе его внимание.
— Слушай, — сказал он, — мне нужно поговорить с моим юным другом из Канады. Пусть он забудет на минуту об этой диковине.
— А где второй бледнолицый брат? — спросил мальчик, оглядываясь по сторонам и невольно высказывая мысль, которая была у него на уме до появления шахматных фигур.
— Он спит или собирается уснуть; во всяком случае, он в комнате, где обыкновенно спят мужчины, — отвечал Зверобой. — А откуда мой юный друг знает, что здесь есть второй бледно лицый?
— Видел его с берега. У ирокезов острые глаза — видят сквозь облака, видят дно великого источника.
— Ладно, ирокез пришел сюда. Двое бледнолицых находятся в плену в лагере твоих отцов, мальчик.
Юноша равнодушно кивнул головой, но спустя минуту расхохотался, как будто его восхитила мысль о ловкости людей его племени.
— Можешь ли ты рассказать мне, мальчик, что собираются сделать ваши вожди со своими пленниками? Или они еще сами этого не решили?
Индеец взглянул на охотника с некоторым изумлением, а потом хладнокровно приложил конец указательного пальца к голове чуть-чуть повыше левого уха и очертил свои волосы кругом с точностью и быстротой, показывавшей, как он хорошо изучил это совсем особое искусство своего народа.
— Когда? — спросил Зверобой, у которого судорога сжала горло при виде такого равнодушия к человеческой жизни. — А почему бы вам не отвести их с собой в ваши вигвамы?
— Дорога длинна и полна бледнолицых. Вигвамы полны, а скальпы дороги. Мало скальпов, много золота.
— Ладно, все совершенно понятно, да, совершенно понятно. Яснее и нельзя высказаться. Теперь ты знаешь, парень, что старший из ваших пленников приходится отцом двум молодым женщинам, живущим здесь, а другой ухаживает за старшей. Девушки, естественно, хотят спасти скальпы своих друзей и в качестве выкупа дадут двух костяных зверей, по одному за каждый скальп. Ступай обратно, скажи об этом твоим вождям и принеси мне их ответ до захода солнца.
Мальчик согласился с готовностью и искренностью, не оставлявшей ни малейшего сомнения в том, что он толково и быстро выполнит поручение. На один миг он позабыл любовь к славе и врожденную ненависть к англичанам и английским индейцам — так ему хотелось добыть для своих сородичей редкостное сокровище. Зверобой остался доволен произведенным впечатлением. Правда, парень попросил дать ему одного из слонов в качестве образца, но бледнолицый брат был слишком предусмотрителен, чтобы согласиться. Зверобой хорошо знал, что слон, по всей вероятности, никогда не доберется по назначению, если доверить его подобным рукам. Эта мелкая размолвка, впрочем, быстро закончилась, и мальчик начал готовиться к отплытию. Остановившись на платформе и уже собираясь ступить на плот, он вдруг передумал и вернулся обратно с просьбой одолжить ему челнок, потому что, мол, это могло ускорить переговоры. Зверобой спокойно ответил отказом, и, помешкав еще немного, мальчик стал грести прочь от «замка» по направлению к густой заросли на берегу, до которого было не больше полумили. Зверобой сел на табурет и следил за удалявшимся посланцем, пока тот не исчез из виду. После этого охотник окинул внимательным взглядом всю линию берега, насколько хватал глаз, а затем долго сидел, облокотившись на колено и опершись подбородком на руку.
Во время переговоров между Зверобоем и мальчиком в соседней комнате разыгрывалась совсем другого рода сцена. Гетти спросила, где находится делавар, и когда сестра сказала ей, что он вынужден прятаться, она направилась к нему. Чингачгук встретил посетительницу ласково и почтительно. Он знал, с кем имеет дело, и, кроме того, его симпатии к этому невинному существу усугублялись надеждой услышать какие-нибудь новости о невесте. Войдя в комнату, девушка села, пригласила индейца занять место рядом, но продолжала молчать, предполагая, что вождь первый должен обратиться к ней с вопросом. Однако Чингачгук не понял ее намерений и продолжал почтительно ожидать, когда ей будет угодно заговорить.
— Вы Чингачгук, Великий Змей делаваров, не правда ли? — начала наконец девушка, по своему обыкновению совершенно просто.
— Чингачгук, — с достоинством ответил делавар. — Это означает Великий Змей на языке Зверобоя.
— Ну да, это и мой язык. На нем говорят и Зверобой, и отец, и Юдифь, и я, и бедный Гарри Непоседа. Вы знаете Гарри Марча, Великий Змей? Впрочем, нет, вы его не знаете, потому что иначе он тоже рассказал бы мне о вас.
— Назвал чей-нибудь язык имя Чингачгука Поникшей Лилии? (Ибо вождь этим именем решил называть бедную Гетти.) Пропела ли маленькая птичка это имя среди ирокезов?
Сначала Гетти ничего не ответила. Она опустила голову, и щеки ее зарумянились. Потом она поглядела на индейца, улыбаясь простодушно, как ребенок, и вместе с тем сочувственно, как взрослая женщина.
— Моя сестра, Поникшая Лилия, слышала такую птичку! — прибавил Чингачгук так ласково и мягко, что мог бы удивить всякого, кто привык слышать раздирающие вопли, так часто вырывавшиеся из той же самой глотки. — Уши моей сестры были открыты, почему же она потеряла язык?
— Вы Чингачгук, да, вы Чингачгук. Здесь нет другого индейца, а она верила, что должен прийти Чингачгук.
— Чин-гач-гук, — медленно произнес вождь свое имя, упирая на каждый слог. — Великий Змей — на языке ингизов.
— Чин-гач-гук, — повторила Гетти столь же выразительно. — Да, Уа-та-Уа называла это имя, и, должно быть, это вы.
— «Уа-та-Уа» звучит сладко для ушей делавара.
— Вы произносите не совсем так, как я. Но все равно, я слышала, как поет птичка, о которой вы говорите, Великий Змей.
— Может ли моя сестра повторить слова песни? О чем больше всего поет птичка, как она выглядит, часто ли смеется?
— Она пела «Чин-гач-гук» чаще, чем что-либо другое, и смеялась от всего сердца, когда я рассказала ей, как ирокезы бежали за вами по воде и не могли поймать вас. Надеюсь, что эти бревна не имеют ушей, Змей?
— Не бойся бревен, бойся сестры в соседней комнате. Не бойся ирокеза — Зверобой заткнул глаза и уши чужой скотине.
— Я понимаю вас, Змей, и я понимала Уа-та-Уа. Иногда мне кажется, что я совсем не так слабоумна, как говорят. Теперь глядите на потолок… Но вы пугаете меня, вы смотрите так страшно, когда я говорю об Уа-та-Уа.
Индеец постарался умерить блеск своих глаз и сделать вид, будто повинуется желанию девушки.
— Уа-та-Уа велела мне сказать потихоньку, что вы не должны доверять ирокезам. Они гораздо хитрее, чем все другие индейцы, которых она знает. Затем она сказала, что есть большая яркая звезда, которая поднимается над холмом через час после того, как стемнеет. (Уа-та-Уа имела в виду планету Юпитер, хотя сама не подозревала об этом.) И когда звезда покажется на небе, девушка будет ждать вас у того места, где я сошла на берег прошлой ночью, и вы должны приплыть за нею в челноке.
