— Берегитесь, Зверобой! Я вижу в трубу ружья между ветвями, ирокез старается вытащить их ногами!
Как видно, неприятели догадались отправить к «замку» посланца, понимавшего по-английски. Весь предшествующий разговор происходил на ирокезском наречии, но по той внезапности, с которой Расщепленный Дуб прекратил свою предательскую работу, и по той быстроте, с которой на его физиономии выражение мрачной свирепости сменилось любезной улыбкой, ясно, что он понял слова девушки. Движением руки велев своему товарищу перестать грести, он перешел на конец плота, который был ближе к платформе, и заговорил снова.
— Почему Расщепленный Дуб и его брат позволили облаку встать между ними? — спросил он. — Оба они мудры, оба храбры и оба великодушны. Им надо расстаться друзьями. Один зверь будет ценой одного пленника.
— Ладно, минг, — ответил охотник, обрадованный возможностью возобновить переговоры на любых условиях и решивший облегчить заключение сделки маленькой надбавкой. — Ты увидишь, что бледнолицые умеют платить настоящую цену, когда к ним подходят с открытым сердцем и протянутой рукой. Сохрани у себя зверя, которого ты позабыл вернуть, когда собирался отплыть, и которого я позабыл потребовать обратно, потому что мне неприятно было разлучаться с тобой в гневе. Покажи его своим вождям. Когда доставишь сюда наших друзей, ты получишь еще двух других, и… — тут он поколебался один миг, не зная, разумно ли будет идти на слишком большие уступки, но затем продолжал решительно: — …и если мы увидим их здесь до солнечного захода, у нас, быть может, найдется еще четвертый для круглого счета.
На этом они и покончили. Последние следы неудовольствия исчезли на темном лице ирокеза, и он улыбнулся такой же благосклонной, хоть и не такой привлекательной улыбкой, как Юдифь Хаттер. Шахматная фигурка, уже находившаяся в его руках, снова подверглась подробнейшему осмотру, и восторженное восклицание доказало, как он радовался неожиданному соглашению. После этого оба индейца распрощались и тихонько поплыли к берегу.
— Можно ли положиться на этих негодяев? — спросила Юдифь, когда она и Гетти снова вышли на платформу и встали рядом с Зверобоем, продолжавшим следить за медленно удалявшимся плотом. — Я боюсь, что они оставят у себя игрушку и пришлют кровавое доказательство того, что им удалось перехитрить нас. Они способны сделать это ради простого бахвальства. Я не раз слышала о таких историях.
— Без сомнения, Юдифь, без всякого сомнения! Но я совсем не знаю краснокожих, если этот двухвостый зверь не взбудоражит все племя, как прутик, всунутый в пчелиный улей. Вот здесь у нас Змей, человек крепкий, как кремень, и в обычных житейских делах любопытный лишь в пределах благоразумия. Но и он так увлекся этой выточенной из костяшки тварью, что мне просто стыдно за него. Но это дает о себе знать врожденное чувство, а человека нельзя осуждать за врожденные чувства, если они естественны. Чингачгук скоро оправится от своей слабости и вспомнит, что он вождь, происходящий из знаменитого рода, обязанный блюсти славу своего имени. Что же касается бездельников мингов, то они не успокоятся, пока не завладеют всеми точеными костяшками, которые можно найти в кладовых Томаса Хаттера.
— Они видели только слонов и не могут рассчитывать ни на что другое.
— Это верно, Юдифь. Но все-таки алчность — неугомонное чувство. Они скажут: если у бледнолицых есть диковинные звери с двумя хвостами, то как знать, быть может, у них есть и с тремя хвостами или, пожалуй, даже с четырьмя. Школьные учителя назвали бы это натуральной арифметикой. Дикари ни за что не успокоятся, пока не доищутся правды.
— Как вы думаете, Зверобой, — спросила Гетти, по своему обыкновению, бесхитростно и просто, — неужели ирокезы не отпустят отца и Непоседу? Я прочитала им самые лучшие стихи из всей Библии, и вы видите, что они уже сделали.
Охотник, как всегда, ласково выслушал замечание Гетти. Затем в течение нескольких мгновений он молча размышлял о чем-то. Легкий румянец покрыл его щеки, когда он наконец ответил:
— Я не знаю, должен ли белый человек стыдиться того, что он не умеет читать. Но такова уж моя судьба, Юдифь. Я знаю, вы очень искусны в такого рода вещах, а я умею читать только то, что написано на холмах и долинах, на вершинах гор, на потоках, на лесах и источниках. Отсюда можно узнать не меньше, чем из книг. И, однако, иногда мне кажется, что для белого человека чтение — природный дар. Когда от моравских братьев я в первый раз услышал слова, которые повторяет Гетти, мне захотелось самому прочитать их. Но летняя охота, рассказы индейцев, их уроки и другие дела всегда мешали мне.
— Хотите, я научу вас, Зверобой? — спросила Гетти очень серьезно. — Говорят, я слабоумная, но читать умею так же хорошо, как Юдифь. Если вы научитесь читать Библию дикарям, то когда-нибудь сможете этим спасти свою жизнь и, во всяком случае, спасете душу, потому что мать много раз говорила мне это.
— Благодарю вас, Гетти, благодарю вас от всего сердца. Теперь, как видно, наступают крутые времена, и некогда заниматься такими делами. Но когда у нас опять настанет мир, я приду погостить к вам на озеро, и мы соединим приятное с полезным. Быть может, мне следует стыдиться этого, Юдифь, но правда выше всего. Что касается ирокезов, то вряд ли они позабудут зверя с двумя хвостами ради двух-трех стихов из Библии. Думаю, что скорее всего они вернут нам пленников и затем будут ждать удобного случая, чтобы захватить их обратно, с нами и со всем, что есть в «замке», да еще с ковчегом в придачу. Однако мы должны как-нибудь умаслить этих бродяг: прежде всего — для того, чтобы освободить вашего отца и Непоседу, и затем — чтобы сохранить мир, по крайней мере, до тех пор, пока Змей не освободит свою суженую. Если индейцы очень обозлятся, они тотчас же отошлют всех своих женщин и детей обратно в лагерь, тогда как, поддерживая с ними приятельские отношения, мы можем встретить Уа-та-Уа на указанном ею месте. Чтобы наша сделка не сорвалась, я готов отдать хоть полдюжины фигурок, изображающих стрелков с луками; у нас в сундуке их много.
Юдифь охотно согласилась; она готова была пожертвовать даже расшитой парчой, лишь бы выкупить отца и угодить Зверобою.
Надежда на успех развеселила всех обитателей «замка», хотя по-прежнему надо было следить в оба за всеми передвижениями неприятеля. Однако час проходил за часом, и солнце уже начало склоняться к вершинам западных холмов, а никаких признаков возвращающегося плота все еще не было видно. Осматривая берег в подзорную трубу, Зверобой наконец открыл среди густых и темных зарослей одно место, где, по его убеждению, ирокезы собрались в значительном числе. Место это находилось вблизи от тростников, из-за которых впервые появился плот, а легкая рябь на поверхности воды указывала, что где-то неподалеку ручей впадает в озеро. Очевидно, дикари собрались здесь, чтобы обсудить вопрос, от которого зависела жизнь или смерть пленников. Несмотря на задержку, еще не следовало терять надежды, и Зверобой поспешил успокоить своих встревоженных товарищей. По всей вероятности, индейцы оставили пленников в лагере и запретили им следовать за собой по лесу. Нужно было немало времени, чтобы отправить посланца в лагерь и привести обоих бледнолицых на то место, откуда им следовало отплыть. Утешая себя, обитатели «замка» вновь запаслись терпением и без особой тревоги следили за тем, как солнце постепенно приближается к горизонту.
