Глава XX
Я сделал все, теперь прощай:
Напрасен был мой труд,
Я ухожу, мой милый край,
Меня за морем ждут, — увы! —
Меня за морем ждут.
Шотландская баллада
[63]
В предыдущей главе мы оставили противников тяжело переводящими дух на их узком ристалище. Зная все приемы кулачного боя, столь распространенного в тогдашней Америке и особенно на границе, Непоседа, кроме своей чудовищной силы, обладал преимуществом, делавшим борьбу менее неравной, чем можно было ожидать. Только это и позволило ему продержаться так долго против численно подавляющего врага, ибо индейцы тоже недаром славятся своей силой и ловкостью в атлетических упражнениях. Ни один из участников свалки серьезно не пострадал, хотя некоторые дикари были несколько раз сбиты с ног. Тот, которого Непоседа швырнул на платформу, мог до поры до времени считаться выбывшим из строя; из остальных кое-кто прихрамывал, да и для самого Марча схватка не обошлась без шишек и синяков. Всем необходимо было хоть немного перевести дух, и бой на время приостановился.
При таких обстоятельствах перемирие, чем бы оно ни было вызвано, не могло долго продолжаться: слишком тесна для этого была арена борьбы и слишком велика опасность какой-нибудь предательской уловки. Несмотря на свое невыгодное положение, Непоседа первый возобновил боевые действия. Руководствовался ли он при этом сознательным расчетом или все случившееся было лишь плодом закоренелой ненависти к индейцам, этого мы сказать не можем. Как бы там ни было, он яростно устремился вперед и в первую минуту всех разметал. Он ухватил ближайшего гурона за поясницу, приподнял над платформой и швырнул в озеро, словно ребенка. Несколько секунд спустя та же участь постигла двух других, причем второй сильно ушибся, натолкнувшись с размаху на своего уже барахтавшегося в воде товарища. Оставалось еще четыре врага, и в рукопашной схватке, без всякого оружия, кроме того, которым одарила людей сама природа, Гарри Марч надеялся легко управиться и с этими краснокожими.
— Ура, старый Том! — закричал он. — Канальи полетели в озеро, и скоро я всех их заставлю поплавать.
При этих словах страшный удар ногой прямо в лицо опрокинул обратно в воду индейца, который, схватившись за край платформы, пробовал вскарабкаться наверх. Когда разошлись круги над местом падения, сквозь прозрачную стихию Мерцающего Зеркала можно было увидеть темное беспомощное тело, лежавшее на отмели. Скрюченные пальцы хватали песок и подводные травы, как бы стараясь удержать отлетающую жизнь этими последними судорогами.
Удар в живот заставил другого индейца изогнуться, как раздавленного червя, и таким образом Непоседе пришлось иметь дело только с двумя полноценными противниками. Впрочем, один из них был не только самым высоким и самым сильным среди гуронов, но и наиболее опытным воином, закаленным в бесчисленных боях и долгих походах. Он правильно оценил гигантскую мощь своего противника и потому берег собственные силы. Вдобавок наряд его как нельзя лучше соответствовал условиям подобного поединка, ибо на теле у него не было ничего, кроме перевязи вокруг бедер. Он стоял теперь на платформе, словно нагая и прекрасная модель для статуи. Даже для того, чтобы только схватить его, требовались немалая ловкость и сила. Гарри Марч, однако, не колебался ни одного мгновения. Едва успев покончить с одним врагом, он немедленно обратился против нового, еще более грозного противника, стараясь также столкнуть его в воду. Последовавшая затем борьба была ужасна. Движения обоих атлетов были так стремительны, что последний уцелевший дикарь не имел никакой возможности вмешаться, если бы у него и хватило для этого смелости. Но удивление и страх сковали его силы. Это был неопытный юнец, и кровь застыла в его жилах, когда он увидел бурю страстей, разыгравшуюся в такой необычайной форме.
Сперва Непоседа хотел просто опрокинуть своего противника. С этой целью он схватил его за руку и за горло, пытаясь свалить его подножкой с проворством и силой американского пограничного жителя. Прием этот не имел успеха, ибо на гуроне не было одежды, за которую можно было уцепиться, а ноги его проворно увертывались от ударов. Затем последовало нечто вроде свалки, если это слово можно применить там, где в борьбе участвуют только два человека. Тут уж ничего нельзя было различить, ибо тела бойцов принимали такие разнообразные позы и так изгибались, что совершенно ускользали от наблюдения. Эта беспорядочная и свирепая потасовка продолжалась, впрочем, не больше минуты. Взбешенный тем, что вся его сила оказывается бесполезной против ловкости и наготы врага, Непоседа отшвырнул от себя гурона, который ударился о бревна хижины. Удар был так жесток, что индеец на секунду потерял сознание. Из груди его вырвался глухой стон — несомненное свидетельство, что краснокожий окончательно изнемог в битве. Понимая, однако, что спасение зависит от присутствия духа, он снова ринулся навстречу врагу. Тогда Непоседа схватил его за пояс, приподнял над платформой, грохнул об пол и навалился на него всей тяжестью своего огромного тела. Оглушенный индеец очутился теперь в полной власти бледнолицего врага. Сомкнув руки на горле у жертвы, Гарри стиснул их с таким остервенением, что голова гурона перегнулась через край платформы. Секунду спустя глаза выкатились из орбит, язык высунулся, ноздри раздулись, как бы готовые лопнуть. В это мгновение лыковая веревка с мертвой петлей на конце была ловко просунута между руками Непоседы. Конец проскользнул в петлю, и локти великана были оттянуты назад с неудержимой силой, которой даже он не мог противиться. Немедленно вслед за этим вторая петля стянула лодыжки, и тело покатилось по платформе, беспомощное, как бревно.
Освобожденный противник Непоседы, однако, не поднялся на ноги. Голова его по-прежнему беспомощно свисала над краем платформы, и на первых порах казалось, что у него сломана шея. Он не сразу пришел в себя и только несколько часов спустя снова мог встать на ноги. Уверяют, что он никогда окончательно не оправился ни телом, ни духом после этого слишком близкого знакомства со смертью.
Своим поражением Непоседа был обязан той ярости, с которой он сосредоточил все силы на поверженном враге. В то время как он всецело был охвачен жаждой убийства, два сброшенных в воду индейца взобрались на сваи, перешли по ним на платформу и присоединились к своему единственному, еще оставшемуся на ногах товарищу. Последний уже настолько опомнился, что успел схватить заранее приготовленные лыковые веревки. Как только явилась подмога, веревки были пущены в ход. В один миг положение вещей изменилось коренным образом. Непоседа, уже готовившийся одержать победу, память о которой хранилась бы веками в индейских преданиях тамошней области, оказался теперь в плену, связанный и беспомощный. Но так страшна была только что закончившаяся борьба и такую чудовищную силу проявил бледнолицый, что даже теперь, когда он лежал связанный, как овца, индейцы продолжали глядеть на него боязливо и почтительно. Беспомощное тело их самого сильного воина все еще было распростерто на платформе, а когда они посмотрели на озеро, отыскивая товарища, которого Непоседа так бесцеремонно столкнул в воду, то увидели его неподвижное тело, запутавшееся в подводных травах. При таких обстоятельствах одержанная победа ошеломила гуронов не меньше, чем поражение.
