Сказав это, он быстро вышел из комнаты.
Если бы он остался чуть дольше, Фанни, наверное, расплакалась бы из-за его властного тона, особенно из-за слов «ты обяжешь меня». Но все было уже сказано. И она лишь проворчала, поджав губы:
— Джон всегда говорит, будто я притворяюсь больной, но я никогда не притворяюсь. Кто эти Хейлы, из-за которых он так суетится?
— Фанни, не говори так о своем брате. У него есть на то причины, иначе он не настаивал бы на этом визите. Поторапливайся и приведи себя в порядок.
Но маленькая перебранка между сыном и дочерью не заставила миссис Торнтон относиться более благожелательно к «этим Хейлам». Ее ревнивое сердце повторило вопрос дочери: «Кто они такие, что он так беспокоится о том, чтобы мы уделили им внимание?» Этот вопрос постоянно вертелся у нее в голове, как назойливый припев к песне. Фанни же скоро забыла свои обиды, отдавшись всецело созерцанию себя в новой шляпке перед зеркалом.
Миссис Торнтон была женщиной нелюдимой и застенчивой. Только в последние годы у нее появилось достаточно свободного времени, чтобы выходить в общество. Но общество ей не доставляло удовольствия. Ей вполне хватало званых обедов у себя и обсуждения чужих званых обедов. Но этот визит к совершенно незнакомым людям — дело другое. Она чувствовала себя неловко и оттого выглядела особенно суровой и неприветливой, входя в маленькую гостиную Хейлов.
Маргарет вышивала на небольшом кусочке батиста узор для одежды будущего малыша Эдит. «Пустое, бесполезное занятие», — заметила про себя миссис Торнтон. Ей больше понравилось двойное вязание миссис Хейл, оно выглядело более практичным. Комната была заполнена безделушками, так что уборка здесь занимала много времени, а время у людей ограниченного достатка измерялось деньгами.
Миссис Торнтон сделала все эти замечания про себя, пока произносила обычные банальности, которые говорят большинство людей, пытаясь скрыть свои чувства. Миссис Хейл отвечала с усилием, ее мысли вертелись вокруг старинного кружева, украшавшего одежду миссис Торнтон.
— Кружева, — как она впоследствии заметила Диксон, — старинные английские, их уже не делают лет семьдесят, и их уже не купить. Это, должно быть, фамильная ценность, доставшаяся ей от предков.
Несомненно, владелица этих фамильных кружев была достойна чего-то большего, чем слабые попытки миссис Хейл угодить гостье и поддержать разговор. Маргарет, судорожно искавшая тему для разговора с Фанни, слышала, как ее мать и миссис Торнтон погрузились в бесконечное обсуждение нравов и пороков прислуги.
— Я полагаю, вы не любите музыку, — сказала Фанни, — я не вижу у вас пианино.
— Я люблю слушать хорошую музыку, но сама играю не слишком хорошо. А папа и мама к музыке равнодушны, поэтому мы продали наше старое пианино, когда переезжали сюда.
— Удивительно, как вы можете жить без него. Оно мне кажется просто необходимым для жизни.
«Пятнадцать шиллингов в неделю, из которых три откладывались! — подумала про себя Маргарет. — Но она, должно быть, очень молода. Она могла просто не помнить об этом. Но она должна знать о том времени».
Маргарет ответила довольно холодно:
— Полагаю, у вас здесь бывают хорошие концерты.
— О да! Великолепные! Только там бывает слишком много народу, и это хуже всего. Туда пускают всех без разбору. И каждый уверен, что слышит там последние новинки. На следующий день после концерта все бегут к Джонсону заказывать ноты.
— Вы любите новую музыку просто за ее новизну?
— О, каждый знает, что в Лондоне это модно, иначе певцы здесь исполняли бы другую музыку. Вы, конечно, бывали в Лондоне.
— Да, — ответила Маргарет, — я жила там несколько лет.
— О! Лондон и Альгамбра
[10]
— вот два места, что я хочу посетить.
— Лондон и Альгамбра!
— Да, с тех пор, как я прочитала «Истории об Альгамбре». Вы не читали их?
— Боюсь, что нет. Но уверена, что вы вполне можете съездить в Лондон.
— Да, как-нибудь, — сказала Фанни, понизив голос. — Мама сама никогда не была в Лондоне и не может понять моего желания. Она очень гордится Милтоном, этим грязным, задымленным городом. Кажется, именно грязь и дым ей и нравятся.
— Если миссис Торнтон прожила здесь несколько лет, я вполне могу понять ее любовь к этому городу, — сказала Маргарет своим чистым, звонким голосом.
— Что вы говорите обо мне, мисс Хейл? Могу я поинтересоваться?
Маргарет не была готова ответить на этот вопрос, немного удививший ее, поэтому ответила мисс Торнтон:
— О мама! Мы только пытались выяснить, за что ты так любишь Милтон.
— Благодарю, — ответила миссис Торнтон. — Но я не думаю, что моя естественная привязанность к этому месту, где я родилась и выросла, где прожила много лет, требует каких-то объяснений.
Маргарет была рассержена. Из-за ответа Фанни могло показаться, будто они дерзко обсуждали чувства миссис Торнтон. Но Маргарет также возмутили бесцеремонные манеры старой дамы.
Миссис Торнтон продолжила после небольшой паузы:
— Вы знаете что-нибудь о Милтоне, мисс Хейл? Вы видели какую-нибудь из наших фабрик? Наши великолепные склады?
— Нет! — ответила Маргарет. — Пока еще нет.
Ей показалось, что, скрывая свое полное безразличие к таким местам, она уклоняется от правды, и поэтому она продолжила:
— Конечно, папа взял бы меня посмотреть фабрики, если бы я интересовалась ими. Но я на самом деле не нахожу удовольствия в изучении цехов и складов.
— Это очень любопытные места, — заметила миссис Хейл, — но там всегда так много шума и пыли. Я помню, однажды вышла в сиреневом шелковом платье поискать свечи и оно было совершенно испорчено.
— Вполне возможно, — сказала миссис Торнтон сухим, недовольным тоном. — Я просто думала, что, поскольку вы недавно приехали жить в город, который занял видное положение в стране благодаря развитию промышленности, вы могли бы поинтересоваться и посетить некоторые фабрики. Подобных им нет больше нигде в королевстве. Если мисс Хейл изменит свое мнение и снизойдет до того, чтобы поинтересоваться фабриками Милтона, я могу только сказать, что буду рада достать ей разрешение посетить ситценабивной цех или прядильные цеха на фабрике моего сына. Вы там увидите самые последние усовершенствованные станки и машины.
— Я так рада, что вы не любите фабрики, мастерские и подобные вещи, — сказала Фанни полушепотом, поднявшись, чтобы присоединиться к своей матери, которая собралась покинуть дом Хейлов.
— Я думаю, что мне хотелось бы знать все о них, будь я на вашем месте, — тихо ответила Маргарет.
