Книга Север и Юг, страница 75. Автор книги Элизабет Гаскелл

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Север и Юг»

Cтраница 75

Но в тот же день еще до наступления ночи подтвердились худшие опасения доктора Дональдсона. У миссис Хейл начались судороги, и, когда они прекратились, она так и не пришла в сознание. Муж лежал рядом с ней, сотрясая кровать рыданиями. Сын сильными руками нежно приподнял ее, придавая ей более удобное положение. Дочь омыла ей лицо. Но она уже никого не узнавала. Она больше никогда не узнает их, пока они снова не встретятся на Небесах.

Прежде чем наступило утро, все было кончено.

Тогда Маргарет перестала дрожать и сокрушаться и превратилась в ангела-утешителя для брата и отца. Фредерик утратил самообладание — все его теории были теперь бесполезны. Он рыдал так горько, когда остался на ночь один в своей маленькой комнате, что Маргарет и Диксон в ужасе спустились вниз предупредить его, чтобы он вел себя потише. В доме были тонкие перегородки, и соседи рядом могли услышать его отчаянные рыдания, так отличавшиеся от тихой, покорной муки людей, привычных к скорби, которые не осмеливаются восстать против безжалостной судьбы, зная, кто определяет ее.

Маргарет вместе с отцом сидела в комнате покойной. Если бы мистер Хейл плакал, она была бы рада. Но он сидел у кровати очень тихо и только время от времени открывал лицо жены и нежно его гладил, издавая какие-то невнятные звуки, похожие на те, что издает самка животного, лаская своего детеныша. Он не замечал присутствия Маргарет. Один или два раза она подходила поцеловать его, и он принимал ее поцелуи, а потом легко отталкивал ее, как будто ее нежность нарушала его единение с покойной женой. Он вздрогнул, когда услышал плач Фредерика и потряс головой.

— Бедный мальчик! Бедный мальчик! — сказал он и больше не обращал на него внимания.

Сердце Маргарет разрывалось от горя. Думая об отце, она не могла думать о своей собственной потере. Ночь подходила к концу, уже начинался новый день, когда неожиданно тишину в комнате нарушил голос Маргарет, такой чистый, что она сама вздрогнула от этого звука:

— Да не смущается сердце ваше. [35]

И она тихо, но внятно прочитала всю главу, полную несказанного утешения.

ГЛАВА XXXI
ДОЛЖНО ЛИ БЫТЬ ЗАБЫТО СТАРОЕ ЗНАКОМСТВО?

Не в этой ли повадке, не в этих ли чертах

Хитрость змеи и падение грешника.

Джордж Крэбб. Жизнь Блэнли

Наступило холодное, промозглое октябрьское утро. Не деревенское утро, с мягкой серебристой дымкой, исчезающей прежде, чем солнечные лучи подчеркнут всю величественную красоту природы, а октябрьское утро в Милтоне, где вместо серебристой дымки царил тяжелый туман, где солнце едва освещало длинные мрачные улицы, лишь временами проглядывая сквозь густые облака. Маргарет вяло бродила по дому, помогая Диксон по хозяйству. Слезы застилали ей глаза, но у нее не было времени дать волю слезам. Отец и брат зависели от нее: пока они предавались отчаянию, она должна работать, планировать, думать. Все приготовления к похоронам легли на ее плечи.

Когда огонь в камине разгорелся и весело затрещал, когда все было готово к завтраку и чайник завел свою песню, Маргарет еще раз окинула взглядом комнату, прежде чем позвать мистера Хейла и Фредерика. Ей хотелось, чтобы все выглядело по возможности приветливо и уютно. И все же контраст между привычно накрытым столом, весело пляшущим в камине огнем и ее собственными тоскливыми мыслями был таким разительным, что она разрыдалась. Маргарет стояла на коленях возле дивана, пряча лицо в подушках, чтобы никто не мог услышать ее плач, когда Диксон тронула ее за плечо:

— Успокойтесь, мисс Хейл, успокойтесь, дорогая! Вы не должны сдаваться, иначе что с нами всеми будет? В доме нет другого человека, способного распоряжаться, а так много всего нужно сделать. Кто устроит похороны, кто придет на них, где они будут — все должно быть улажено. Мастер Фредерик вне себя от горя, а хозяин никогда ничего не мог уладить. Бедный джентльмен, он сейчас ходит будто потерянный. Это очень плохо, моя дорогая, я знаю. Но смерть приходит ко всем, и до сих пор вам не приходилось терять никого из друзей.

Возможно, так оно и было. Но утрата казалась непостижимой. Ее нельзя было сравнить ни с чем другим на свете. Маргарет не получила утешения от слов Диксон, но необычная нежность суровой старой служанки тронула ее сердце. И, больше желая показать свою признательность за эти слова, нежели по другой причине, Маргарет поднялась, улыбнулась в ответ на тревожный взгляд Диксон и пошла сказать отцу и брату, что завтрак уже готов.

Мистер Хейл двигался бессознательно, будто во сне, словно лунатик, чей взгляд и ум воспринимают вещи, далекие от настоящего. Фредерик вошел в комнату оживленно, с напускной веселостью, схватил руку сестры, взглянул ей в глаза — и снова расплакался. Она старалась болтать о пустяках, поддерживая разговор за завтраком, чтобы помешать мыслям ее собеседников возвращаться к последней совместной трапезе, когда они в напряжении прислушивались к каждому звуку или шороху, доносящемуся из комнаты больной.

После завтрака Маргарет решилась поговорить с отцом о похоронах. Он кивал, соглашаясь со всем, что она предлагала, хотя многие из ее предложений противоречили друг другу. Маргарет не добилась от него определенного решения и вяло пошла к выходу из комнаты, чтобы посоветоваться с Диксон, когда мистер Хейл произнес ей вслед глухим голосом:

— Попроси мистера Белла.

— Мистера Белла?! — удивилась она. — Мистера Белла из Оксфорда?

— Мистера Белла, — повторил он. — Да. Он был моим шафером.

Маргарет сообразила, чем вызвано подобное решение отца.

— Я напишу ему сегодня же, — ответила она.

Отец опять погрузился в молчание.

Все утро Маргарет провела в трудах, мечтая о передышке, но скорбные обязанности и дела требовали ее участия. Ближе к вечеру Диксон сказала ей:

— Я сделала это, мисс. Я очень боялась, что хозяин помешался от горя. Он весь день просидел с бедной миссис, и я подслушала у двери, что он без конца с ней разговаривает, будто она живая. Когда я вошла, он сидел довольно спокойный, но потупился. Поэтому я подумала про себя, что, должно быть, напугала его. И если сначала это потрясет его, то потом пойдет ему на пользу. Я сказала ему, что для мастера Фредерика небезопасно находиться здесь. Я так считаю. Во вторник на улице я встретила человека из Саутгемптона, впервые с тех пор, как мы приехали в Милтон. Думаю, не многие из них сюда приезжают. Так вот, это был молодой Леонардс — сын старого торговца тканями Леонардса, — самый большой бездельник на свете. Он довел отца почти до смерти, а сам сбежал за море. Я никогда не выносила его. Он был на «Орионе» в то же самое время, что и мастер Фредерик, я знаю. Хотя я не помню, был ли он там во время мятежа.

— Он узнал тебя? — спросила Маргарет пылко.

— Ну, это и есть самое худшее. Не думаю, что он узнал бы меня, если бы я, как последняя дура, не окликнула его по имени. Понимаете, он из Саутгемптона и оказался в незнакомом месте, иначе я никогда бы не назвала земляком такого отвратительного, никчемного парня. Он сказал: «Мисс Диксон! Кто бы мог подумать, что я встречу вас здесь? Но возможно, я ошибаюсь и вы больше не мисс Диксон?» Я сказала, что он может обращаться ко мне как к незамужней леди, хотя, если бы я не была такой разборчивой, я бы уже вышла замуж. Он был достаточно вежлив со мной и говорил, что он-де не может поверить, что встретил меня. Но такой парень не обведет меня вокруг пальца, так я ему и сказала. И в отместку я спросила о его отце так, будто они были лучшими друзьями, но я-то знала, что он выгнал его из дому. Потом, чтобы досадить мне — видите, мы стали грубить, хоть и оставались вежливыми друг с другом, — он начал спрашивать о мастере Фредерике и говорил, в какую неприятность он попал, и как его повесят за участие в мятеже, если поймают, и как обещали награду в сто фунтов за его поимку, и какое бесчестье он принес своей семье, — и все это, чтобы досадить мне, понимаете, моя дорогая, потому что когда-то я помогла старому мистеру Леонардсу задать Джорджу хорошую трепку, еще в Саутгемптоне. Как будто неприятности мастера Фредерика когда-нибудь отмоют Джорджа Леонардса добела или он перестанет быть отвратительным, грязным мерзавцем! Поэтому я ответила ему, что другие семьи были бы рады, если бы считали, что честно зарабатывают на жизнь, поскольку я знала тех, у кого были причины краснеть за своих сыновей и выгнать их из дому. Но этот нахал мне ответил, что он находится на секретном положении, и если я знаю какого-нибудь молодого человека, который, к своему несчастью, поступил дурно, а потом захотел исправиться, то он не возражал бы взять его под свое покровительство. Это он-то! В общем, разбередил рану. Я давно так плохо себя не чувствовала, как в тот день, пока стояла и разговаривала с ним. Я чуть не расплакалась от досады, что мне не удалось больнее досадить ему. А он продолжал улыбаться мне в лицо, как будто принял все мои любезности за чистую монету. И я не могла понять, что он думает о том, что я сказала, потому что была слишком уж зла от его речей.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация