Оказывается, пост часового находился только на середине
подъёма. Лестница, вырубленная в утёсе с обратной стороны и совершенно не
заметная с равнины, вела на самую верхушку.
Отсюда просматривался весь «рукав», вход в который стерегли
Два Пальца. Это был узкий проем, языком врезавшийся в гору. В дальнем конце
дощатый барак, корраль с лошадьми и прорубленная в склоне чёрная дыра –
вероятно, вход в заброшенный рудник.
Ступеньки привели на ровный пятачок диаметром в дюжину
шагов, по краям окружённый подобием парапета. Там ждали ещё двое, тоже в
платках: один голубоглазый, с чистым юношеским лбом; у другого глаз только
один, чёрный и злой. Вместо второго ввалившаяся ямка.
– Плохо обыскал, Дик, – сказал кривой
конвоиру. – У красавчика под фалдой «дерринджер». У китаезы в сапоге нож и
в правой кобуре какая-то дрянь.
– Я не китаедза. – Маса вынул из-за голенища
стилет, а нунтяку опять попытался выдать за палочки для еды, но с одноглазым
этот номер не прошёл. Под смех юнца он сказал:
– Рис потом будешь жрать. Если жив останешься… Снимай
пояс. Брось вниз. Вот так.
«Герсталь» пришлось вынуть из спинной кобуры и отшвырнуть в
сторону. Все трое бандитов держали парламентёров на прицеле – не поспоришь.
Но хуже было другое.
Отсюда, с вершины утёса, всё плато просматривалось как на
ладони: и засевший за валуном Мелвин Скотт, и расположившиеся полукругом
коммунары. Хороший стрелок без труда достал бы пулей любого из них, на выбор.
И потом: разбойников трое, а в коррале по меньшей мере
полтора десятка лошадей. Где остальные бандиты?
Однако спросил Эраст Петрович не про это:
– Что с девушкой? Она жива?
– Живее не бывает, – ответил чёрный глаз.
Двое остальных разбойников радостно заржали, причём особенно
заливался самый молодой – тот, что с голубыми глазами.
– Никогда не видал китайца с шерифской звездой! –
воскликнул он звонким, ещё полудетским голосом и снова расхохотался. –
Хорхе, ты только погляди!
– Это японец. А з-звезда не шерифская, маршальская. Мы
помощники маршала и наделены самыми широкими полномочиями. – Фандорин
старался говорить как можно официальнее. Что-то не нравилось ему это
безудержное веселье. – Вы сами видите, сколько нас. Отдайте нам девушку, и
я попытаюсь договориться, чтобы вам разрешили покинуть долину. Селестианцы
очень злы на вас за шутку с Безголовым Всадником, но я п-попробую.
Он выжидательно замолчал, чтобы посмотреть, какой будет
реакция на эти слова.
Реакция была всё та же: голубоглазый закис от смеха,
кареглазый фыркнул, черноглазый Хорхе чуть прищурил своё единственное око.
– Очень признательны за великодушие, сеньор, – с
комичной серьёзностью поблагодарил он. – Народу у вас много, это правда.
Но что толку? Нас тут не возьмёшь, сами видите. Вода в лагере есть. Еда тоже. В
крайнем случае можем питаться кониной, её на год хватит.
– Ну, ты, Хорхе, сказал! Кониной! – загоготал
самый молодой. – Умора!
Фандорин быстро проговорил по-японски:
– Тут какой-то подвох. Они тянут время.
Маса улыбнулся.
– Наверно, сейчас набросятся. Чур, мне достанется
Чёрный Глаз. Он опасней. Вам, господин, двое остальных. По-моему, честно.
– Сю-сю-мусю, – передразнил весельчак. –
Ха-ха-ха!
Но японец ошибся. Никто на парламентёров нападать не стал.
Выстрелы грянули внизу.
Обернувшись, Эраст Петрович увидел, что прямо из отвесного
склона горы, словно в сказке, на плато один за другим выскакивают люди. Их было
с дюжину. Лица закрыты чёрными платками.
Паля на бегу, бандиты быстро приближались к Мелвину Скотту,
заходя ему в тыл.
На фальшивых «селестианцев» внимания не обращали вовсе –
видимо, маскарад разбойников не обдурил.
«Пинк» вскочил на ноги, выхватил оба револьвера и даже успел
несколько раз спустить курок, но через секунду опрокинулся навзничь. К нему
подошли несколько человек. Один держался за простреленное плечо. Даже сверху
было слышно, как бешено он сыплет ругательствами. Пнул лежащего ногой, потом
разрядил в него весь барабан. Ещё двое подхватили убитого за ноги, поволокли к
обрыву.
Тем временем непротивленцы, побросав никого не обманувшие
шляпы и палки, со всех ног улепётывали в сторону тропинки. Бегство
сопровождалось истошным женским визгом. Бандиты несколько раз пальнули вслед,
но, кажется, больше для острастки.
Вся баталия не заняла и полминуты.
Как мёртвого «пинка» скинут в пропасть, Эраст Петрович
смотреть не стал, отвернулся.
На них с Масой были наставлены три поднятых ствола. Даже
четыре, потому что у одноглазого револьверы были в обеих руках.
– Сеньоры, вы предпочитаете быть застреленными или
повешенными? – с глумливой учтивостью осведомился Хорхе. – Первое,
конечно, менее мучительно, но и во втором варианте имеются свои преимущества.
Пока ребята подойдут, пока сделаем петли… Это по меньшей мере лишних полчаса
жизни.
Кареглазый Дик сказал:
– Никогда ещё не вешал помощников маршала. А ты, Билли?
– Не-а. Интересно будет поглядеть, как они дрыгаются.
Парнишка опять прыснул.
Переглянувшись, Фандорин и Маса сделали одно и то же
движение: положили правую ладонь на жестяную звезду.
– Хотите снять? Выйти в отставку? – спросил
Хорхе. – Поздно, сеньоры.
Голубоглазого эта реплика рассмешила так, что он прямо
пополам согнулся. Тем самым облегчив фандоринскую задачу – всё-таки справиться
с двумя противниками сложнее, чем с одним.
– Ити-ни… сан!
[24]
– пропел Маса.
Одна звезда полетела в лоб Дику, вторая в горло кривому
Хорхе. Одновременно Фандорин и Маса прыгнули в стороны друг от друга.
Кареглазый был менее расторопен и выстрелить не успел –
схватился руками за рассечённый лоб. Опять же расчёт у Эраста Петровича
оказался вернее. Пускай края звезды и были остро отточены (не зря же Маса с
жестянками столько возился), но артерию этим оружием не рассечёшь, не сталь
всё-таки. Зато оглушить противника на секунду можно, если бросок достаточно
силён.
А вот Хорхе, хоть и с оцарапанным горлом, выпалил из обоих
револьверов. Так что предосторожность с прыжками в стороны оказалась не лишней.
