– Сударыня, я привёз вам важные новости, – с
мрачным видом начал он и очень кстати вспомнил американскую шутку. –
Плохую и хорошую. С какой п-прикажете начать?
Она посмотрела на него с испугом – как и следовало.
– Лучше начните с плохой.
– Вы не будете богатейшей невестой штата
Вайоминг. – Он сдвинул брови, изо всех сил стараясь сдержать улыбку.
– Ах! – ахнула мисс Каллиган.
– Вы будете богатейшей невестой во всей Америке.
– Ой! – ойкнула мисс Каллиган.
И тут уж Фандорин рассмеялся. Хоть реприза была и
незамысловатой, но на аудиторию произвела сильное впечатление.
Он коротко, без лишних подробностей разъяснил ей смысл своих
слов. Эшлин слушала, раскрыв розовые губки и поминутно менялась в лице: из
розовой сделалась бледной, потом опять запунцовела.
– …Нужно послать вашему отцу телеграмму, –
подытожил Эраст Петрович. – Если мистер Стар желает выкупить Дрим-вэлли,
пускай даёт настоящую цену. Я не специалист, но уверен, что счёт здесь пойдёт
на миллионы.
В столовой что-то звякнуло, и Эшлин быстро поднесла пальчик
ко рту.
Подбежала к приоткрытой двери, сердито крикнула:
– Салли! Марш отсюда! Потом приберёшь!
Плотно затворила дверь, обернулась.
Приятно было видеть эту своенравную, самоуверенную девицу
такой растерянной.
– Я… я слушала, как в тумане, – пролепетала
она. – И, может быть, неверно поняла… Сколько, вы сказали? Десять тонн?!
– Это всего лишь самое первое и, очевидно, слишком
осторожное предполо…
Занавеска качнулась от последнего дуновения сквозняка и
щекотнула Эрасту Петровичу лицо. Он отодвинул лёгкую ткань, рассеянно при этом
выглянув во двор и вдруг запнулся на полуслове.
Трое пастухов стояли у изгороди корраля, о чём-то
переговариваясь.
– Черт, – пробормотал Фандорин. – Как же я…
– Что? – удивилась Эшлин. – Что вы сказали?
– Прошу извинить. Я сейчас вернусь.
Он перекинул ноги через подоконник и спрыгнул вниз.
– Эй, парень! – обратился Эраст Петрович на
фамильярный американский лад к юноше с красным платком на шее. – Ты почему
со мной не поздоровался?
Двое остальных предусмотрительно подались в стороны.
Мальчишка побледнел и заморгал голубыми глазами. Открыл рот, но не произнёс ни
звука.
– Ну-ка, скажи что-нибудь. Я хочу услышать твой
г-голос.
Голубоглазый попятился, упёрся спиной в изгородь.
– Эй, мистер, – неуверенно попробовал заступиться
один из пастухов. – Чего вы привязались к Билли? Он ничего такого…
Не слушая, Фандорин рванул с шеи голубоглазого платок. Так и
есть! Сбоку, ниже левого уха, виднелся продолговатый сине-багровый кровоподтёк
– след от удара ребром ладони, который называется юмэсасои, то есть
«приглашение ко сну».
– Привет, крестник. – Эраст Петрович похлопал
онемевшего Билли по плечу. – Не зря я тебя в живых оставил. То-то смотрю,
глаза знакомые. Голоса не подаёшь. И зачем-то шею прикрыл. Ну как, п-поговорим?
Если бы не вороная кобыла, Фандорин вряд ли догадался бы
обернуться – слишком уж обрадовался встрече. Но Сельма, совавшая к нему морду
поверх барьера, вдруг вскинулась, тревожно заржала и так нервно метнулась в
сторону, что Эраст Петрович непроизвольно повернул голову. Заметил боковым
зрением движение за спиной.
Развернулся.
Обмер.
На крыльце плечом к плечу стояли трое: Тед Рэттлер,
Уошингтон Рид и (это уж было совсем невероятно) Мелвин Скотт, для покойника
выглядящий вполне неплохо.
Тед держал руку на кобуре, «пинк» – даже на двух. Рид зябко
тёр ладони и выглядел несколько смущённым. А из окна высовывалась Эшлин
Каллиган, её зелёные глаза пылали ненавистью, и эта метаморфоза была страшнее
всего.
Трое пастухов отбежали подальше от Эраста Петровича – не
хотели угодить под пулю. Сельма металась в загоне, вскидывалась на дыбы, но чем
могла она помочь избраннику своего лошадиного сердца?
– Я вижу, мисс Каллиган, ваша Салли уже прибрала
посуду, – сказал Фандорин, чтобы они не думали, будто у него язык присох к
горлу. – Привет, Мел. Не ушибся, когда падал в пропасть? У тебя там что,
была перина подложена?
Бравада бравадой, но дела были неважные. В кобуре за спиной
висел «герсталь», в нём как раз три патрона. Но Фандорин отлично знал, что в
быстроте с этими мастерами состязаться бессмысленно.
– Идиот! – прошипела Эшлин. – Чуть всё не
испортил!
Тед с Мелвином, мягко ступая, сошли по ступеням.
У обоих была одинаковая кошачья походка, да и немигающие
глаза смотрели на противника с совершенно одинаковым выражением: холодным и
очень внимательным. Уошингтон Рид догнал сообщников, быстро проговорил:
– Если он даст слово молчать, то сдержит. Я его знаю.
Позвольте мне с ним потолковать!
– Нет! – отрезал Раттлер. А Скотт пожал плечами:
– Зачем зря рисковать?
Конец дискуссии положила Эшлин.
– Хватит болтать! Кончайте его! – крикнула она и
отвернулась.
Тед и Мел с молниеносной скоростью выхватили оружие и
открыли огонь из трёх револьверов. Но с расстояния в полсотни футов, да ещё с
бедра не так-то просто попасть по мишени, тем более подвижной. А она оказалась
подвижной просто до невероятности. Это вам, мистер Гремучий, не по плавно
летящей шляпе стрелять.
На быстроту Фандорин ставить не стал, решил поставить на
меткость. Поэтому, делая замысловатые, ломаные движения, от которых у
оппонентов зарябило в глазах, он дал себе труд как следует прицелиться. Впервые
за последнее время боевые характеристики «герсталя» – мягкость спуска и малая
отдача – пришлись кстати.
Гремучий жених успеть промазать по вьюнообразной мишени
трижды, «пинк» даже четырежды, прежде чем неравная дуэль закончилась. Двумя
выстрелами из маленького шедевра бельгийских оружейников.
Первая пуля, которую Эраст Петрович выпустил из положения
«левая нижняя терция», перебила Теду правый локоть, потому что нехорошо убивать
человека накануне свадьбы. Вторая (из верхней терции справа) угодила Мелвину
Скотту в середину лба. Потому что нечего подличать, нечего палить с обеих рук,
ну и вообще: покойник так покойник.
